Лев Давыдычев - Случайный спутник (Повести и рассказы)

— В искусстве — да. Но ведь это как на заборе написано.

— А что я могу сделать?! — воскликнул отчим.. — Она меня на семнадцать лет моложе. Конечно, я ею руковожу, глава семьи я, но и уступать приходится. В мелочах. В конце концов, мы взрослые люди. Детей у нас нет, так что…

— А почему у вас нет детей? Ты не хочешь?

— Я! Не! Хочу! — раздраженно прокричал отчим. — Это! Трагедия! Я бы все отдал, если бы… Не могу же я жениться в четвертый раз! У меня никогда не будет наследников, я никогда не буду отцом!

— А ты купи потомство. За деньги.

Лицо отчима передернулось, словно сквозь него проскочила искра злобы; он сказал, почти не шевеля губами:

— Не смейся надо мной… Лучше спроси, почему у твоей мамаши не было детей от меня… Не знаешь? Так узнай. Она мне сказала, как родила тебя. Цезарево сечение!

— Кесарево, — машинально, глухим голосом поправила Натали, приложив ладони к вискам, чтобы притушить боль. — А мне она говорила, что это след от аппендицита.

— Понимаешь, в каком я был положении? — почти торжествующе спросил отчим. — Не мог же я настаивать на повторении. Первая жена была больна. А сейчас? У этой тоже не может быть детей, правда, по другой причине, но мне не легче!

— Все-таки, — Натали достала сигарету, — я выкурю здесь, в коридоре. Значит, не все можно купить за деньги?

— На них можно купить все, что можно купить. С них этого достаточно. И вообще, не тебе меня судить. Лучше объясни, почему ты ведешь такой образ жизни?

— Какой?

— Ну… связанный с курением.

— Брошу. И курение. И образ.

— Ты учти, — отчим старательно разгонял дым ручками, — что молодость проходит стремительно. И особенно разительные перемены в худшую сторону претерпевают женщины. Посему — думай о будущем. Пусть вместе с первыми морщинами к тебе придут…

— Деньги, — подсказала Натали.

— Они, они, — обрадованно подтвердил отчим.

— Когда они есть, жизнь проста, — сказала Натали.

— Когда есть деньги, жизнь проста, — как заклинание подтвердил отчим. — Смотри, не окажись у разбитого корыта. Всегда думай о будущем.

— Прощай, — бросила Натали; ей захотелось докурить сигарету с удовольствием, чтобы отчима не было рядом, но, взявшись за ручку дверей, она спросила через плечо, не сдержавшись: — А разве ты не у разбитого корыта?

— Ни в коем случае. Мне ничего не грозит.

— Кроме того, что ты прожил зря? После тебя — что останется? Кто?

— Мне важно прожить… Кто! Что! — Он плюнул. — Наплевать! — Он сжал кулачки. — По крайней мере! Я! Ни одного дня! Не прожил! Зря!

— Знаешь… — обессиленно прислонившись к стене, прошептала Натали. — А ведь я не замужем.

— Да? — машинально удивился отчим, занятый своими мыслями, потом вздрогнул. — Как? Ты же говорила…

— Я называла его мужем… условно.

— Неужели ты не могла вынудить его…

— Я сама решила так. Я не люблю его, понимаешь?

— Ты дура, — почти ласково сказал отчим. — Ты психопатка. Беги и тащи его в загс.

— Я не люблю его.

— Любовь! Чушь! А ты…

— Прощай. Мне просто надо было хоть кому-нибудь об этом сказать. Именно сегодня.

Хлопнула дверь.

Щелкнул замок.

Звякнула цепочка.

Еще — щелкнул замок.

На Лестничной площадке Натали выкурила новую сигарету, положила окурок на запыленную батарею, подождала, пока он сгорит; достала из сумочки зеркальце.

Так и есть: лицо было нездорово-бледным. Большие черные глаза смотрели тоскливо и тревожно.

Она вздохнула, изображение потускнело.

Взглянула на часы — все еще рано.

Натали пошла вниз по лестнице, узнавая каждую ступеньку, радуясь, что не забыла ни одной из них. Сколько она по ним бегала, ступала, легко или тяжело поднималась…

И дверь в подъезде стукнула за ее спиной по-прежнему. И так захотелось Натали побыть счастливой именно сегодня, а не завтра, не послезавтра, а сегодня, сегодня, в семь часов вечера… Ведь это просто: она любит. Это так же просто, как вот — падает снег, дует ветер, завтра будет утро…

И тут же с ощущением обязательности счастья в сердце возникла острая боль: нет у нее счастья, нету! Это нелепо, несправедливо, это какая-то ошибка!

Нет, не ошибка. Нет, все закономерно. Нет, иначе и быть не могло. А почему?

Натали старалась идти медленно, но часто забывалась и — спешила. Было бесполезно приказывать себе: о чем бы она ни думала, она была уже там. В набережном сквере, с ним… И что из того, что она не могла замедлить шаги, разве от этого она была бы дальше от него?

И она побежала. И ей стало радостно: пусть все удивляются, недоуменно уступают дорогу, усмехаются, злятся, завидуют… И даже когда она упала и больно ударилась локтем, и показалось, что кость треснула, и что-то внутри оборвалось, Натали было хорошо…

Молодой мужчина с бородкой помог ей встать и спросил:

— На свидание торопитесь?

— Да! — гордо ответила Натали. — На свидание! — И побежала, не стряхнув снега с пальто.

— Завидую тому, к кому спешите! — услышала она за спиной. — Поосторожней на поворотах!

«Дурак! — с неожиданной злостью подумала Натали. — Всегда по дороге обязательно встретится дурак!»

А дурак — к несчастью.

Конечно, Виктор еще не пришел, хотя стрелка больших электрических часов десять минут назад перескочила за семь. Натали впервые заметила, что стрелка на таких часах прыгает — будто вздрагивает. «Под часами надо назначать свидания тогда, — подумала Натали, — когда уверена, что придут вовремя».

Она смотрела на минутную стрелку и иногда вздрагивала вместе с ней.

«Ладно, ладно, — твердила себе Натали, — пусть, пусть…»

Она села на заснеженную скамейку, усталая, будто избитая. И разрыдалась. Сначала Натали и не замечала, что плачет, даже радовалась чему-то — легче стало; и лишь когда щеки застыли, спохватилась.

«Я сама опоздала на десять минут, — подумала она, — значит, он опаздывает пока всего на двадцать».

И показалось ей, что она здесь давным-давно, может быть, несколько дней. Или — лет.

Ни о чем больше не думала.

Летели редкие снежинки.

— Извини, — услышала она, — никак не мог раньше.

— Ничего, ничего, — ответила Натали, не повернув головы, — сама опоздала и боялась, что ты не дождался меня. И очень замерзла. Очень.

Виктор обмел скамейку перчаткой, сел и закурил торопливо, жадно.

— Я ненадолго задержу тебя, — виновато сказала Натали, — холодно да и… Я бы не позвонила тебе, но день выдался больно уж… тяжелый. А кроме тебя, у меня никого нет. Как ни странно.

— Конечно, странно, — озабоченно согласился Виктор. — Извини, но ты, по-моему, немного…

— Легкомысленна…

— Да. И не обижайся.

— И еще я глупа. Знаю, знаю. А если учесть, что я напрашиваюсь к тебе хотя бы в друзья… — Она усмехнулась, удивившись легкости, с которой далась ей непринужденная манера разговора. — Почему же я решила, что ты?.. — Она резко повернулась к нему и уткнулась в мокрый от снега воротник, оцарапавшись подбородком о крючок.