Джим Кокорис - Богатая жизнь

Зал ресторана был длинным, узким и напомнил мне о программе, которую я смотрел по образовательному каналу. Она была о нацистской подводной лодке времен Второй мировой войны. Наш столик был в самой ее середине, там, где перископы. На нем стояли две свечи, отбрасывавшие на белую скатерть мерцающие тени. Вокруг нас повсюду сидели старые, поблекшие супружеские пары и тихо ели под мягкую музыку и шепот официантов.

— Чем-то напоминает ту блинную, в нашем городке, — сказал дядя Фрэнк.

— А, блинную Уилла, — догадался папа, осматривая зал. Я увидел, как его глаза остановились на большой рыбе-меч, висевшей на стене в углу. — Мне кажется, у этого места больше индивидуальности.

— Будем надеяться, что ничего общего больше нет, — заметил дядя Фрэнк, подняв вверх, к тусклому свету, свою вилку и рассматривая ее. — В последнее время столбняк обходил меня стороной.

Все, кроме Томми, заказали фирменное блюдо — крабовые ноги. Когда их принесли — сложное переплетение каких-то оранжевых и белых отростков, — я был потрясен тем, сколько всего надо делать, чтобы правильно их есть.

— Для чего это? — спросил я, взяв нечто, похожее на клещи.

— Для того чтобы расколоть и раскрыть крабовые ноги, — ответил папа. Взяв свои клещи, он продемонстрировал, как следует ими пользоваться.

— Дай я попробую, — попросил Томми, выхватывая клещи из моей руки.

— Когда едят чизбургеры, ими не пользуются, — сказал Морис, мягко забирая их у него.

Весь обед тетя Бесс говорила о памятниках и статуях. В номере она прочитала путеводитель и горела желанием отправиться в путешествие по городу.

— Не понимаю, почему здесь нигде нет статуи Вашингтона. Только тот памятник, и все.

— Какая разница? — спросил дядя Фрэнк. Он мучился с особо стойкой крабовой ногой, которая в его руках вертелась и крутилась, как живая.

— Что общего между той острой штукой и Вашингтоном? В память Линкольна поставили очень красивую статую.

— Видишь ли, — сказал папа. Он промокнул губы салфеткой и потянулся за бокалом, дожевывая кусок крабовой ноги. В этом темном зале он, казалось, чувствовал себя вполне комфортно, лицо, обычно напряженно-нахмуренное, было непривычно расслабленным. — И Линкольн, и Вашингтон заслужили, чтобы им поставили памятники. По-моему, они — единственные два американца, которые действительно заслуживают, если хотите, обожествления, и даже при очень тщательном изучении не утрачивают своих выдающихся качеств. Даже наоборот, чем больше вы узнаете о них, тем больше понимаете, насколько это были замечательные люди. У других американцев, например, у Джефферсона или даже у Рузвельта, при ближайшем рассмотрении можно найти некоторые изъяны. А Линкольн и Вашингтон безупречны. На самом деле, им надо было поставить по дюжине памятников и статуй. — Сказав последнюю фразу, папа улыбнулся. Поняв, что он попытался пошутить, я тоже улыбнулся.

Он собирался еще что-то сказать, но в этот момент к нам подошла темнолицая немолодая женщина в коричневом форменном платье, туго обтягивавшем ее фигуру, и похлопала папу по плечу. Я уже видел эту женщину, она убирала с соседнего стола, когда нас сажали за этот, собирала на поднос грязные тарелки и вилки.

— Простите. Мне неудобно прерывать вас, но ведь вы тот человек, который выиграл в лотерею, так ведь? — спросила она. — Я узнала вас по фотографии в журнале.

Папа даже подпрыгнул на стуле.

— Да. Да, это я. То есть мы.

Женщина нервно перекрутила руки:

— Простите, что перебиваю. Но мой внук, он болен. Ему нужна машина, которая помогала бы ему есть. Эта машина, она стоит восемь тысяч долларов. У меня нет денег. А деньги нужны.

Откуда-то рядом с ней появился человек в смокинге и взял ее за локоть.

— Пошли, Розилита. Пошли отсюда. — Он посмотрел на папу. — Простите, пожалуйста. Она излишне эмоциональна.

Когда ее стали уводить, женщина заплакала:

— Ну пожалуйста! Я отдам вам деньги. Страховка, она не покроет стоимость машины. Врач сказал, что он умрет. Пожалуйста! Вы должны ему помочь. Бог дал вам эти деньги, чтобы помогать людям. Пожалуйста, помогите ребенку!

Неловкая тишина повисла в зале. Люди повернулись к нам и вытянули шеи, их ножи застыли в воздухе. Несколько официантов перестали обслуживать посетителей и уставились на нас. Папа не отводил глаз от стола, а дядя Фрэнк оглядывался вокруг.

— Ладно, — сказал папа спустя несколько минут. Он взял стакан с водой, потом быстро поставил его назад, выплеснув немного воды. Прочистил горло.

— Почему ты не дал этой женщине деньги? — прозвучал голос Томми.

Папино лицо побагровело, и он зашелся кашлем.

— Видишь ли, Томми, — сказал он и тяжело вздохнул, — все это не так просто…

— Мы не можем, Томми, мы не можем помогать всем, — сказал дядя Фрэнк. Я поднял на него глаза, удивленный тем, как мягко и тепло прозвучал его голос.

— А кому мы тогда поможем? — спросил Томми. Он подцепил ломтик жареной картошки и слизнул с ее кончика каплю кетчупа. — Надо дать ей деньги. Она же плакала.

— Может, мы и дадим, солнышко, — сказала тетя Бесс. — Может, и дадим.

Мы все опять принялись за еду. Краешком глаза я наблюдал за папой, который так и не отрывал глаз от стола. Меня тревожило, что с его лица не сходила краска, а подбородок совсем повис.

— Что же, — сказал он, беря вилку.

После всего этого мы в молчании старательно трещали крабовыми ногами, а потом ушли, даже не заказав десерт.

Когда вернулись в гостиницу, в холле нас ждали доктор Огест Филд и высокий бородатый человек, которого он представил как доктора Генри Хантера. Было похоже, что папа ожидал их увидеть.

— Как пообедали, профессор? — улыбаясь, спросил доктор Филд.

— Спасибо, отлично, — ответил папа. Это были его первые слова после инцидента в ресторане, и по его тону я понял, что у него нет настроения говорить, что ему хочется остаться одному.

— Нам бы хотелось продолжить прерванное рассмотрение тактики завтрашнего сражения. — Доктор Филд сжал руку в кулак и рассек им воздух. — Завтра нам предстоит выиграть битву, ни больше ни меньше.

Папа вздохнул.

— Наверное, — сказал он. — Вероятно. Тедди, не хочешь побыть здесь, со мной немного? Это может оказаться полезным для твоего образования. Фрэнк, мистер Джексон, тетя Бесс, вы идите в свои номера.

После того как все ушли, доктор Филд с доктором Генри разложили на низеньком столике в середине холла несколько карт. Двое мужчин, сидевших рядом с нами на диване и куривших сигары, посмотрели на нас, а потом принялись пристально разглядывать карты. Я сел рядом с папой и стал наблюдать, как доктор Генри Хантер раскуривал сигару.

— Мне бы хотелось начать с краткого описания завтрашнего меню, — сказал доктор Филд.