Уильям Теккерей - Виргинцы (книга 1)

— Но это очень древний род, и его глава вот уже сто лет, как носит титул баронета, — отвечает капеллан. — Я слышал, что у сэра Майлза есть дочка одних лет с мистером Гарри и к тому же красавица.

— Мне, сударь, не известен ни сэр Майлз Уорингтон, ни его дочки, ни его красавицы! — восклицает в волнении леди Мария.

— Баронесса пошевелилась... нет-нет — ее милость крепко спит, — тихим шепотом произносит капеллан. — Сударыня, меня очень тревожит кузен вашей милости мистер Уорингтон. Я тревожусь из-за его юности, из-за того, что он может стать жертвой корыстолюбцев, из-за мотовства, всевозможных шалостей, даже интриг, в которые его вовлекут, из-за соблазнов, которыми его все будут прельщать. Его сиятельство, мой добрый покровитель, поручил мне присматривать за ним — потому-то я сюда и приехал, как известно вашей милости. Я знаю, каким безумствам предаются молодые люди. Быть может, я и сам им предавался. Признаюсь в этом, краснея от стыда, — добавляет мистер Сэмпсон с большим чувством, однако так и не подтверждает свое раскаяние обещанной краской стыда, — Говоря между нами, сударыня, я опасаюсь, что мистер Уорингтон поставил себя в затруднительное положение, — продолжает капеллан, не спуская глаз с леди Марии.

— Как! Опять! — взвизгивает его собеседница.

— Тсс! Ваша милость, вспомните о вашей дражайшей тетушке, — шепчет капеллан, вновь указывая на госпожу Бернштейн. — Как вам кажется, ваш кузен не питает особой склонности к... к кому-нибудь из семейных мистера Ламберта? К старшей мисс Ламберт, например?

— Между ней и ним нет ничего, — объявляет леди Мария.

— Ваша милость уверены в этом?

— Говорят, что женщины, мой добрый; Сэмпсон, в подобного рода делах обладают большой зоркостью, — безмятежно отвечает ее милость. — Вот младшая, мню показалось, следовала за ним, как тень.

— Значит, я вновь впал в заблуждение, — признается прямодушный капеллан. — Об этой барышне мистер Уорингтон сказал, что ей следовало бы вернуться к ее куклам, и назвал ее дерзкой, невоспитанной девчонкой.

— А! — произносит леди Мария, словно успокоенная этим известием.

— В таком случае, сударыня, тут замешан кто-то еще, — продолжает капеллан. — Он не доверился вашей милости?

— Мне, мистер Сэмпсон? Что? Где? Как? — восклицает Мария.

— Дело в том, что дней шесть назад, после того как мы отобедали в "Белом Коне" и, может быть, выпили лишнего, мистер Уорингтон потерял бумажник, в котором хранились какие-то письма.

— Письма? — ахает леди Мария.

— И, возможно, больше денег, чем он готов признаться, — добавляет мистер Сэмпсон, печально кивнув. — Пропажа бумажника очень его расстроила. Мы оба осторожно наводили о нем справки... Мы... Боже праведный, вашей милости дурно?

Леди Мария испустила три на диво пронзительных крика и соскользнула со стула.

— Я войду к принцу! Я имею на это право! Что такое?.. Где я?.. Что случилось? — вскрикнула госпожа Бернштейн, просыпаясь.

Наверное, ей снилось былое. Старуха дрожала всем телом — ее лицо побагровело. Несколько мгновений она растерянно озиралась, а потом заковыляла к ним, опираясь на трость с черепаховым набалдашником.

— Что... что случилось? — опять спросила она. — Вы убили ее, сударь?

— Ее милости вдруг стало дурно. Разрезать ей шнуровку, сударыня? Послать за лекарем? — восклицал капеллан простодушно и с величайшей тревогой.

— Что произошло между вами, сударь? — гневно спросила старуха.

— Даю вам слово чести, сударыня, я не знаю, в чем дело. Я только упомянул, что мистер Уорингтон потерял бумажник с письмами, и миледи упала в обморок, как вы сами видите.

Госпожа Бернштейн плеснула воды на лицо племянницы, и вскоре тихий стон возвестил, что та приходит в себя.

Баронесса послала мистера Сэмпсона за доктором и бросила ему вслед суровый взгляд. Сердитое лицо тетушки, которое увидела леди Мария, очнувшись от обморока, ничуть ее не успокоило.

— Что случилось? — спросила она в растерянности, тяжело дыша.

— Гм! Вам, сударыня, лучше знать, что случилось. Что прежде случалось в нашей семье? — воскликнула баронесса, глядя на племянницу свирепыми глазами.

— А! Да! Пропали письма... Ach, lieber Himmel! {О, праведное небо! (нем.).} — И Мария, как случалось с ней в минуты душевного волнения, начала говорить на языке своей матери.

— Да! Печать была сломана, и письма пропали. Старая история в роду Эсмондов! — с горечью сказала старуха.

— Печать сломана, письма пропали? Что означают ваши слова, тетушка? слабым голосом произнесла Мария.

— Они означают, что моя мать была единственной честной женщиной, когда-либо носившей эту фамилию! — вскричала баронесса, топая ногой. — А она была дочкой священника и происходила из незнатного рода, не то и она пошла бы не той дорогой. Боже великий! Неужели нам всем суждено быть...

— Чем же, сударыня? — воскликнула леди Мария.

— Тем, чем нас вчера вечером назвала леди Куинсберри. Тем, что мы есть на самом деле! Ты знаешь, каким словом это называют, — гневно ответила старуха. — Что, что тяготеет над нашей семьей? Мать твоего отца была честной женщиной, Мария. Почему я ее покинула? Почему ты не могла остаться такой?

— Сударыня! — возопила Мария. — Небом клянусь, я так же...

— Ба! Обойдемся без сударынь! И не призывайте небо в свидетели — мы же одни! Можете клясться в своей невинности, леди Мария, пока у вас не выпадут оставшиеся зубы, я вам все равно не поверю!

— А, так это вы ему сказали! — ахнула Мария, распознав стрелу из колчана тетушки.

— Я увидела, что вы с мальчиком затеяли какую-то нелепую интрижку, и сказала ему, что ты ровесница его матери. Да, сказала! Неужто ты думаешь, что я допущу, чтобы внук Генри Эсмонда погубил себя и свое богатство, наткнувшись на видавшую всякие виды скалу вроде тебя? В нашей семье никто не ограбит и не обманет этого мальчика. Никто из вас не получит от меня и шиллинга, если с ним случится что-нибудь дурное!

— А! Так вы ему сказали! — воскликнула Мария, внезапно взбунтовавшись. — Ну, хорошо же! Позвольте вам сказать, сударыня, что ваши жалкие гроши меня не интересуют! У меня есть слово мистера Гарри Уорингтона, да-да, и его письма! И я знаю, что он скорее умрет, чем нарушит свое слово.

— Он умрет, если сдержит его! (Мария пожала плечами.) Но тебе все равно! Ты же бессердечна...

— Как сестра моего отца, сударыня! — вновь воскликнула Мария. Забыв обычное смирение, она восстала на свою мучительницу.

— Ах, почему я не вышла замуж за честного человека? — вздохнула старуха, грустно покачивая головой. — Генри Эсмонд был благороден и добр и, быть может, сделал бы такой же и меня. Но нет — в нас всех дурная кровь, во всех! Ты ведь не будешь настолько безжалостна, чтобы погубить этого мальчика, Мария?