Герман Гессе - Письма по кругу (Художественная публицистика)

Если в первые годы переписки в центре диалога между писателем и критиком стоят вопросы литературы, то с начала 30-х годов в письма врывается тревожное дыхание истории. Виганд был членом Социал-демократической партии Германии, был связан с организованным рабочим движением и находился в гуще политической борьбы. Отголоски этой борьбы все отчетливее звучат на страницах писем. Вначале Гессе отмалчивается в ответ на рассказы своего Лейпцигского корреспондента о политической активности, потом признается, что испытывает к немецким социал-демократам чувство, граничащее с брезгливостью. "По своим взглядам я куда больший социалист, чем вся редакция газеты "Форвертс"." (Характерно, что эту газету - орган СДПГ, - название которой означает по-русски "Вперед", Гессе называет не иначе, как "Рюквертс", т. е. "Назад".) Он разделял "антипатию коммунистов к немецким меньшевикам", к партии соглашателей, предавших народ в канун первой мировой войны, предавших немецкую революцию и ее вождей. "Я не революционер по натуре, видит бог, но уж коли дело дошло до революции и до захвата власти, то надобно принимать все всерьез и действовать".

Нужно отметить, что в оценке напряженной ситуации в канун захвата власти фашистами "пацифист" и "индивидуалист" Гессе оказался прозорливее и решительнее Виганда, который единственным надежным бастионом против национал-социализма считал даже не собственную партию, а... католицизм. Гессе же, размышляя о силах, которые могли бы спасти Германию, с надеждой смотрит на Восток. "Коммунистический переворот, только не точная копия московского - вот что, как мне представляется, было бы единственным настоящим решением, но в нашей стране, кажется, сильны всегда только те партии, что не имеют ничего общего с современностью". Так в неожиданном свете предстает в этой переписке политический облик Германа Гессе.

Гессе - письмописец особого склада. С каждым из огромного числа своих корреспондентов он умел находить нужный тон, подходящую меру доверительности. При этом замечено, что с людьми незнакомыми или малоизвестными он был откровеннее, чем со знаменитостями, в переписке с которыми много формул вежливости и скрытого духовного соревнования. Переписка с рядовыми почитателями таланта Гессе иногда дает не меньше материала, характеризующего его личность и общественную позицию, чем обмен мыслями с видными деятелями культуры. К такого рода безымянным адресатам относятся и те, кому предназначены "письма по кругу", - друзья, знакомые, родственники, заинтересованные читатели, искатели смысла жизни.

К этой разновидности эпистолярного жанра - письмам "по кругу", то есть с самого начала предназначавшимся для печати и мало чем отличавшимся от статей или эссе, - Гессе обратился на склоне лет, после того, как ему в 1946 году была присуждена Нобелевская премия. Выросла слава писателя, поток читательских писем увеличился настолько, что ответить, как прежде, лично на каждое уже не было возможности. Приходилось выбирать наиболее часто встречающиеся вопросы и отвечать через газету.

"Письма по кругу" создавались в период угасания политической и творческой активности старого писателя, сужения круга чтения, вызванного болезнью глаз, концентрации на воспоминаниях о прошлом. Они полны жалоб на тяготы послевоенной жизни, на телесные недомогания, на необходимость вести отрешенный, замкнутый образ жизни - и одновременно поражают ясностью политического мышления, стойкостью духа художника, пронесшего через две мировые войны неистребимую веру в основополагающие гуманистические ценности. Вера важна для Гессе не в религиозном смысле - всякие церковные догмы и конфессиональные распри были ему совершенно чужды, - а как противоположность безверия, цинизма, отчаяния, пустоты, как знак исканий и борений духа. Он верил в человека как в "удивительную возможность", не угасающую даже в самые бесчеловечные периоды истории. "Я верю в законы человеческого рода, которые существуют тысячелетия, и я верю, что они переживут всю суету и неразбериху наших дней", - писал он в начале 30-х годов, и голос его звучал и звучит пророчески.

О чем бы ни писал Гессе в своих "письмах по кругу" - о социально и политически значимом ("Письмо в Германию", "Ответ на письма из Германии") или же о личном, приватном, на первый взгляд малозначительном ("Тайны", "О старости", "Энгадинские впечатления"), - его письма всегда глубинно публицистичны, связаны с представлениями о современном мире, пронизаны заботой и тревогой о человеке. Гессе обладал чудесным даром и великим искусством - передавать почти физически страдания и муки ищущей мысли и все повседневное и злободневное поднимать до уровня общечеловеческого и вечного. Мы знаем, что сегодня пришла пора всерьез задуматься о категориях общечеловеческого и вечного. Гессе заговорил об этом задолго до того, как мысль о единстве человечества и нераздельности духа вошла в сознание многих. Эта мысль пронизывает все его творчество. Никогда, даже в пики мировых раздоров, он ни на минуту не сомневался, что "не существует разных людей и духовностей, но есть лишь одно Человечество и одна Духовность". Смысл своей жизни и своего писательства он видел в служении этому Человечеству и этой Духовности, без которой человек не до конца человек, без которой он, влекомый узкоэгоистическими интересами, может забыть о своем предназначении и подойти к роковому рубежу самоуничтожения.

Гессе-художник и Гессе-публицист неотделимы. В статьях, эссе, рецензиях и письмах выражены те же представления о мире и человеке, что и в прозе или в поэзии, но выражены, как может убедиться читатель, резче и непосредственнее, без охранительного шифра художественных произведений. Публицистичны в высшем смысле его воспоминания о детстве, его "Краткое жизнеописание", его эссе о том, как читать книги и открывать в них магию красоты и человечности, его знаменитая "Библиотека мировой литературы", поражающая безупречностью художественного вкуса и выверенностью критериев отбора. Публицистичны и его литературно-критические статьи - сквозь судьбы писателей и произведений в них просвечивает современная действительность, с ее большими и малыми проблемами, ощущается биение пульса времени.

Есть известный парадокс в том, что именно Герман Гессе, художник высокой культуры и нравственной чистоты, стал на стыке 60-70-х годов святым в пантеоне хиппи, выразителем идей контркультуры. Дело тут, по всей видимости, в том, что в центре его творчества всегда стояла своенравная, стремящаяся к самовыражению и самоутверждению личность. Скоротечный культ Гессе возник на волне демократического протеста против разрушения личности в буржуазном обществе. В его книгах молодые люди на Западе находили то, что терзало их самих, - отрицание технократического прогресса, тоску по "подлинной, индивидуальной, интенсивной, нерегламентированной и немеханизированной жизни". Однако их болезненное пристрастие к "кризисным" книгам Гессе было все же бегством из современной действительности в экзотику незнакомой культуры ("Сиддхартха"), в "психоделическое" состояние обостренной восприимчивости, вызванное наркотическими "коктейлями" ("Степной волк"), наконец, в зашифрованный внутренний мир ("Паломничество в страну Востока"). За внешними броскими атрибутами противодействия и бунта они не замечали внутреннего гуманистического ядра.