Редьярд Киплинг - Возвращение Имрея

- Ей-богу же, меня это нисколько не удивляет, - сказал Стрикленд, вглядываясь в натянутую на потолке парусину. - Смотрите!

Между парусиной и карнизом свешивались два коричневых змеиных хвоста. Освещенные лампой, они отбрасывали на стену длинные тени.

- Конечно, если вы боитесь змей... -сказал Стрикленд.

Я ненавижу змей и боюсь их; ведь стоит только заглянуть в глаза любой змеи, и вы увидите, что она знает все о тайне грехопадения, и даже больше, чем все, и что она полна к нам того презрения, каким был полон дьявол, когда Адама изгнали из рая. К тому же укус ее обычно смертелен - она забирается под штанину и обвивается вокруг ноги.

- Вам не мешало бы починить вашу крышу, - сказал я, - дайте-ка мне удилище подлиннее, и мы собьем их.

- Они спрячутся между балок, - ответил Стрикленд. - Я не потерплю, чтобы у меня были змеи над головой. Сейчас залезу наверх. Берите удилище и стойте здесь, и если только я сброшу их, вы их прикончите.

Мне не очень-то улыбалось быть помощником Стрикленду в таком деле, но я все же взял удилище и подождал, пока он не принес с веранды садовую лестницу и не приставил ее к стене комнаты. Оба хвоста подтянулись кверху и исчезли. Слышно было, как змеи стремительно поползли по натянутой парусине, как зашуршали их длинные тела. Стрикленд взял с собой лампу, а я все еще старался убедить его, сколь опасно охотиться на змей между парусиновым навесом и тростниковой крышей, не говоря уже об ущербе, который он нанесет дому тем, что разорвет весь навес.

- Глупости! - воскликнул Стрикленд. - Не иначе как они укрылись у самой стены. Кирпичи для них чересчур холодны, они больше любят комнатную температуру. - Он взялся за угол парусины и стал отдирать ее от карниза. Раздался громкий треск разрываемой материи. Стрикленд просунул голову в темное отверстие в углу под балками крыши. Я стиснул зубы и поднял удилище, ибо даже не представлял себе, что может на меня оттуда свалиться.

- Ого! - вскричал Стрикленд, и голос его загремел и загрохотал под крышей. - Да тут хватит места для другой такой же квартиры, и, черт возьми, в ней кто-то живет!

- Змеи ?-спросил я снизу.

- Нет. Целый буйвол. Протяните-ка сюда мне толстый конец вашего удилища, и я его проколю. Лежит на центральной балке.

Я протянул ему удилище.

- Раздолье-то какое для сов и всяческих гадов! Неудивительно, что тут живут змеи, - сказал Стрикленд, взбираясь еще выше и тыча куда-то концом удилища. Локоть его то появлялся, то снова исчезал в темноте.

- А ну-ка вылезай отсюда, кто ты ни есть! Голову берегите. Валю вниз.

Я увидел, как парусина почти на середине комнаты оттопыривается, как что-то тяжелое стягивает ее все ниже и ниже, прямо над стоящей на столе зажженною лампой. Едва я успел схватить лампу и отскочить в сторону. как с треском раздираемая на части парусина сорвалась с карнизов, заколыхалась и выбросила на стол нечто такое, на что я не решался взглянуть до тех пор, пока Стрикленд не спрыгнул с лестницы и не кинулся ко мне.

Он не стал пускаться в объяснения, ибо по натуре был человеком немногословным; он только поднял свисавший конец скатерти и прикрыл им то, что лежало теперь на столе.

- Вот так штука, - сказал он, ставя на пол лампу, - наш друг Имрей вернулся. А, так это действительно ты?

Под скатертью что-то зашевелилось, и оттуда выползла маленькая змея; Стрикленд тут же прикончил ее толстым концом удилища. Я только смотрел на все это и, помнится, ничего не сказал - очень уж мне было не по себе.

Стрикленд пораздумал немного и решил выпить. Скатерть больше не шевелилась.

- Так это Имрей? - спросил я.

Стрикленд откинул на несколько мгновений скатерть и посмотрел.

- Да, это Имрей, - ответил он, - и горло у него перерезано от уха до уха.

- Так вот откуда шел этот шепот в доме, - сказали мы оба в один голос, обращаясь друг к другу и вместе с тем каждый сам к себе.

Из сада донесся неистовый лай Тьетьенс. Немного погодя дверь в столовую распахнулась, и оттуда высунулся ее огромный нос.

Собака стала тихо обнюхивать воздух. Куски разорванной парусины свисали почти до самого стола, и некуда было деться от всего, что случилось.

Тьетьенс вошла в комнату и уселась возле нас, оскалив зубы и выставив передние лапы. Она посмотрела на Стрикленда.

- Дела-то худые, старуха, - сказал он. - Не залезают ведь люди под крыши своих бунгало, чтобы умереть, и не натягивают потом парусины. Давайте-ка подумаем, что все это значит.

- Давайте лучше подумаем об этом в другом месте, - предложил я.

- Превосходная мысль! Гасите лампы. Мы сейчас пойдем ко мне в комнату.

Я не стал гасить лампы. Я пошел в комнату Стрикленда первый и предоставил ему самому погружать столовую в темноту. Он пришел вслед за мной, мы закурили и стали думать. Думал Стрикленд. Я не переставая курил: мне было страшно.

- Имрей вернулся, - сказал Стрикленд. - Вопрос в том, кто убил Имрея? Не говорите мне ничего, у меня есть на этот счет свое мнение. Когда я нанял это бунгало, большая часть слуг Имрея перешла ко мне. Имрей был человек простодушный и безобидный, не так ли?

Я согласился с ним, хотя лежавший под скатертью ком видом своим не подтверждал ни того, ни другого.

- Если я созову всех слуг, они станут тут плечом к плечу и будут лгать, как ариане. Что бы вы предложили?

- Вызывать их поодиночке, - сказал я.

- Тогда они убегут и все разболтают товарищам, - возразил Стрикленд - Надо разъединить их. Как вы думаете, ваш слуга что-нибудь знает?

- Может быть, впрочем, нет, вряд ли. Он ведь здесь всего каких-нибудь два-три дня, - ответил я. - А как по-вашему?

- Боюсь что-нибудь утверждать. Только все-таки как же этот человек умудрился угодить поверх навеса?

За стеною послышался глухой кашель. Это означало, что Бахадур Хан, лакей Стрикленда, проснулся и собирается укладывать своего господина спать.

- Войди, - сказал Стрикленд. - Ночь-то какая сегодня теплая, правда?

Бахадур Хан, здоровенный, высокий мусульманин, подтвердил, что ночь действительно теплая, но заметил, что, по всей вероятности, опять пойдет дождь и что, с позволения его чести, тогда будет легче дышать.

- Действительно, так оно и будет, если господь приведет, - ответил Стрикленд, стягивая с себя сапоги. - Сдается мне, Бахадур Хан, что я очень уж давно без жалости заставляю тебя работать, с того самого дня, когда ты ко мне нанялся. Когда же это было?

- Неужели Сын Неба не помнит? Это было, когда Имрей-сахиб втайне уехал в Европу и никого не предупредил. И мне - даже мне - была оказана великая честь. Покровитель Бедных сделал меня своим слугою.

- А разве Имрей-сахиб уехал в Европу?

- Такая идет молва среди его бывших слуг.

- А ты что, пойдешь к нему опять служить, когда он вернется?

- Ну, конечно, сахиб. Это был добрый хозяин, и слугам у него жилось хорошо.