Александр Волков - Из жизни английских привидений

В колоритных привидениях Уильяма Шекспира (1564–1616) в большей степени ощущается античный пафос. Бернардо в «Гамлете» рассказывает, как «в саванах бродили мертвецы, по римским улицам визжали, выли» [22] Шекспир У. Гамлет. Акт I, сцена I / Пер. А. Радлова. . Эти вспомянутые драматургом визги станут неотъемлемым атрибутом многих английских привидений. Призраки в «Макбете» возникают посреди пустоши, оседлав ветер и смешавшись с туманом при громе, молнии и проливном дожде. Правда, чудовищность призраков заметно бледнеет после того, как читатель узнает об их занятиях — они насылают мор на свиней, выпрашивают каштаны у жены матроса, добывают талисманы вроде пальца утонувшего морехода. Призрак Банко неспроста является своему убийце, поэтому, кроме Макбета, никто его не видит. Призрак отца Гамлета преследует вполне определенную цель — побудить сына к мести. Шекспир знает, что ночь принадлежит мертвым, но излишне рационалистически связывает исчезновение привидений с наступлением утра и криком петуха:

Гонец Авроры поднял светоч свой,

И призраки торопятся толпой

К своим гробам; проклятые, чей прах

Схоронен на распутьях и в волнах,

В свои постели улеглись к червям.

Боясь, чтоб день не увидал их срам,

Они бегут от света сами прочь,

И с ними вечно — сумрачная ночь [23] Шекспир У. Сон в летнюю ночь. Действие III, явление 2 / Пер. М. Лозинского. .

Англо-шотландские баллады, созданные в XVI–XVII вв., были впоследствии популяризованы Вальтером Скоттом и романтиками XIX столетия. Искорки ужаса в них гаснут в потоке бытового сентиментализма. Погибшие в море сыновья богатой крестьянки по-родственному являются к ней на полночную пирушку и исчезают при крике петуха:

Нельзя нам ждать — за наш уход

Терпеть мы будем муки [24] Пер. С.Я. Маршака. .

Брат приходит с того света, чтобы проучить сестру, из-за строптивого нрава которой многие женихи умерли от разрыва сердца. Скончавшийся юноша, прежде чем окончательно расстаться с любимой, успевает покатать ее на коне, а утонувший моряк жестоко мстит бывшей подруге, заманив ее на призрачный корабль и утопив [25] Помимо античных источников, на легенды о мертвом женихе (муже) повлияли древнескандинавские сказания, например «Песня о Хельги» из Старшей Эдды или датская баллада об Оге и Эльсе. .

Красавец Вилли после смерти навещает свою невесту, требуя вернуть ему клятву. Его требование подменяет средневековые просьбы о молитвенной помощи и призывы к благочестивой жизни. Вилли пророчествует о смерти девушки, но ее эта весть не смущает: она даже высказывает пожелание улечься с любимым в одну могилу. Вилли подобная перспектива не радует, ведь на кладбище околачиваются три другие девицы, на которых он обещал жениться. Они умерли, не дождавшись свадьбы, и теперь нарушают покой незадачливого жениха вместе со своими убиенными детьми и адскими псами, по обыкновению преследующими грешника.

Призраки разлетаются по гробам. Иллюстрация Артура Рэкхема (1908) к комедии «Сон в летнюю ночь». Пресловутый шекспировский петух — один из шаблонов литературной мистики. Он будет преодолен в викторианскую эпоху, когда духи обретут независимость от смены дня и ночи

Мертвецы и вправду не любят, когда тревожат их могилу. Один покойник вынужден сделать строгое внушение своей скорбящей возлюбленной, в течение года проливавшей слезы на кладбище. В ответ девушка умоляет его о единственном поцелуе, а мертвец, желая отвязаться, прибегает к известной отговорке тетушки Чарли: «Я тебя поцелую. Потом. Если захочешь». Согласно поверью поцелуй призрака означает смерть.

Оссиан и духи. Картина Франсуа Жерара (1801). Бард поет, а тщеславные призраки вспоминают дела давно минувших дней

В основу самой страшной из баллад легла очередная любовная интрижка. Деревенский повеса Вилли уходит от своей подружки Мэгги и в предрассветных сумерках встречает на холме бледную фигуру. Привидение служит орудием гнева Господня: оно разрывает Вилли на кусочки, раскладывает их по скамьям в соседней церкви, а голову приносит Мэгги.

В XVII–XVIII вв. откровения мистиков выходят из моды, хотя наполненная трагедиями жизнь светского общества порождает массу призраков. Антиквар Джон Обри (1626–1697) в своем «Альманахе» (1696) обращается за помощью к старой рукописи, «химической книге с множеством рецептов, среди которых был и такой, как при помощи дыма изгнать из дома привидений». Рассказ Даниэля Дефо (1660–1731) о «явлении призрака некоей миссис Вил на следующий день после ее смерти некоей миссис Баргрэйв в Кентербери 8 сентября 1703 года» многими воспринимается как розыгрыш, настолько англичане отвыкли от публичного обсуждения сверхъестественного.

Рассказ пропитан протестантским рационализмом. В нем не только сверяют часы и опрашивают свидетелей, но и докапываются до смысла появления призрака, который должен был «во-первых, утешить миссис Баргрэйв в ее горестях и попросить прощения за размолвку и, во-вторых, ободрить ее набожными наставлениями» 1. Привидение миссис Вил очень благочестиво и безупречно воспитано — оно, несомненно, относится к «добрым духам». Надо ли говорить, что сам Дефо нисколько не сомневается в «человечности» призраков. «Если существует между нами духовное общение, обмен мыслями, называйте как угодно, — пишет он в “Очерке по истории и существованию привидений” (1727), — это общение душ, одетых плотью, и душ как таковых, бесплотных, то почему, скажите мне, не могут души сами вселиться в ту или иную плоть, сами навлечь на себя ту или иную внешнюю оболочку?»

Англичане эпохи Просвещения забывают о чудовищном обличье призраков, тем не менее в рассказах очевидцев по-прежнему сквозит страх перед ними. В наибольшей степени люди пугаются из-за самовнушения: «Я вижу то, чего не бывает, значит — я болен или умираю». Их страшат вещи, не объяснимые в свете научных истин. Доктор Сэмюэл Джонсон (1709–1784) метко замечает, что «отрицающие появление призраков на словах, нередко подтверждают его своими страхами на деле».

От человеческих эмоций не в состоянии отступиться даже писатели-романтики. В поэмах Оссиана, сочиненных Джеймсом Макферсоном (1736–1796), бесплотные тени умерших героев, пролетающие в облаках и туманах, сохраняют те же склонности, что отличали их при жизни. Они являются живым, чтобы возвестить грядущие беды, и с плохо скрытым тщеславием слушают барда, воспевающего их подвиги.