Н. И. Сагарда - Лекции по патрологии I—IV века

Наконец, ряд слов произнесен в честь святых: два слова на день первомученика Стефана [1377], три слова на сорок севастийских мучеников [1378], одно на мученика Феодора Тирона [1379], затем слова в похвалу Василию Великому [1380], Ефрему Сирину [1381](подлинность сильно оспаривается) и Мелетию Антиохийскому [1382], и надгробные — Пульхерии [1383]и Флакилле [1384]. По внешней форме к похвальным речам относятся и биографии св. Григория Чудотворца, епископа Неокесарийского [1385], и сестры Макрины [1386]. В последнем слове св. Григорий изображает благочестивую жизнь своей сестры, обстоятельства ее кончины и современные погребальные обряды.

Св. Григорий пользовался в свое время известностью церковного оратора; на это указывает уже то обстоятельство, что во время посещений столицы он произносил речи в торжественных случаях и даже надгробные над особами царствующего дома. Однако в качестве оратора он стоит ниже Василия Великого и Григория Богослова: первому он уступает в силе и основательности, а второму — в живости, подвижности и красочности изображения. В его ораторстве проявляется не столько естественное дарование, сколько навык как результат изучения и упражнения. Как известно, он готовился к риторскому поприщу и некоторое время увлекался им; отсюда — влияние на него теорий светской риторики и литературного вкуса современников, искусственность, высокопарность речи, склонность к преувеличениям и т. п.

Письма [1387] .Писем св. Григория Нисского насчитывается всего 26 [1388], но одно из них — «К Евагрию монаху о Божестве» [1389] — ему не принадлежит. Из остальных 25-ти более известны: каноническое послание к Литоию Мелитинскому [1390], определяющее условие обратного приема в церковное общение и устанавливающее епитимии за разные тяжкие грехи (отпадение от веры, волхвование, убийство, разбой, ограбление могил и т. д.). Св. Григорий все грехи возводит к основным силам или способностям души — разумной, вожделевающей и раздражительной — и определяет тяжесть их значением в духовной жизни человека поврежденной грехом той или другой способности. Письмо «К тем, которые предпринимают путешествие в Иерусалим» (2-е) яркими чертами изображает злоупотребления, обычные тогда при странствованиях по святым местам, резко порицает их и настойчиво предостерегает не усваивать этим путешествиям особой нравственной ценности. В письме к Евстафии, Амвросии и Василиссе [(Epist. 3)] св. Григорий выражает свои чувства благоговения перед святынями, посещенными им, горько оплакивает церковные нестроения в Палестине, разъясняет таинство воплощения Сына Божия и убеждает твердо держаться преданной веры. Из остальных писем некоторые имеют догматический интерес, представляя защиту Григорием своего православия (Epist. 5) или раскрытие учения о Св. Троице (Epist. 24 — «К еретику Ираклиану»), о почитании свв. мучеников (Epist. 25), другие — нравственно-канонический, указывая свойства, какие желательно видеть в кандидате на епископство (Epist. 17) и обязательные для него правила жизни (Epist. 21). Большая же часть посланий написана св. Григорием к близким ему лицам, касается событий и переживаний самого автора и имеет значение для знакомства с его личной жизнью.

Св. Григорий Нисский, на простоту которого и неопытность в церковных делах жаловался св. Василий, не обладал данными для практической деятельности; но тем сильнее он чувствовал склонность к научным трудам. Он был философ и богослов, успешно стремившийся проникнуть в истины веры, расчленить их и систематически обработать. В способности умозрения он превосходит Василия Великого и Григория Богослова, но в то же время вместе с Василием Великим обнаруживает живой интерес к научному исследованию природы: физические, физиологические, медицинские разъяснения в его произведениях довольно многочисленны. На него оказала сильное влияние греческая философия, особенно платоновские и неоплатоновские идеи. В богословском отношении св. Григорий находился под значительным воздействием св. Василия, о котором он всегда говорит в тоне величайшего почтения, называет не только своим учителем, но ставит его рядом с «древними святыми» [1392], его творения считает богодухновенными, по достоинству уступающими только каноническим Писаниям [1393]. Но высокое уважение к брату не подавило св. Григория, и он даже основные пункты богословия св. Василия разрабатывает вполне самостоятельно.

Даже поставив своей задачей дополнить «Шестоднев» св. Василия, Григорий Нисский вводит в свои разъяснения такие метафизические идеи, которые св. Василий не мог бы признать своими.

Ориген оказал гораздо большее влияние на св. Григория Нисского, чем на св. Василия и на Григория Богослова. Он не только определил общее религиозное направление его и основные богословские воззрения, но возбудил его мысль к умозрению; от него св. Григорий унаследовал и общий дух и характер своей системы, а также и частности, которые он более или менее переработал в духе церковного учения.

Св. Григорий Нисский обнаруживает довольно резкое уклонение от св. Василия Великого в таком вопросе принципиальной важности, как положительный авторитет Священного Писания. В полемике он обнаруживает даже ригоризм в пользовании свидетельствами Священного Писания и упрекает Евномия и Аполлинария в том, что они почерпают свое учение не из Священного Писания. Но в действительности он сам открывает широкий путь для свободного отношения к его авторитету, защищая права аллегорического толкования. Еще более он ослабляет достоинство положительного авторитета, предоставляя важное значение философии в отношении к Откровению: для него результаты философии ценны не только в области апологетики, но имеют непосредственное значение и для христианской веры. Полное убеждение в истинности догмата может явиться только тогда, когда он сделается фактически доступным для человеческого представления; а этого можно достигнуть только при помощи философии. Однако в теории Григорий твердо стоит на том, что философия не может самостоятельно дать решения об истинности и неистинности положения и что не может быть принято никакое философское мнение, которое противоречит церковной догме.

Ни один вопрос не приковывает так сильно внимания св. Григория Нисского, как вопрос о человеческом богопознании, его возможности и необходимости, его свойствах, происхождении и возрастании. Этот вопрос рассматривается им в связи с критикой учения Евномия о возможности понять сущность Божию; но и в своих экзегетических и аскетических произведениях он с чрезвычайной настойчивостью говорит о таинственном восхождении человеческой души к богосозерцанию. Евномий в своем ответе св. Василию Великому заявил притязание на совершенное познание существа Божия: кто не постигает Бога, тот и вообще не знает Его; а кто познал Его посредством логического мышления, тот знает Его так же совершенно, как Сам Бог знает Себя. Те не заслуживают имени христиан, которые объявляют Божественную природу непознаваемой ([Eunomius apud] Gregor. Nyss., Contra Eunomium XI[, 4 / III, 9.54]). Св. Григорий Нисский возражает, что безумен тот, кто хотел бы постигнуть сущность Божию. Сущность Божия непостижима, потому что только подобное может познавать подобное себе, а человек никогда не может ни вполне уподобиться Богу, ни выйти из ограниченности своей природы. Человек не так велик, чтобы он мог свою познавательную способность сделать подобной Господу; и предмет познания не так мал, чтобы мог быть обнят разумными заключениями человеческой ограниченности (Contra Eunomium XII b [/ II, 1.93—94]). Даже чистые духи не могут постигнуть Бога, потому что все созданные природы ограничены, а несозданные сущности не имеют никаких границ: мера последних — бесконечность (Contra Eunomium XII b [/ II, 1.69—70]). Эту бесконечность могут обнять только Отец, Сын и Св. Дух. Далее, всякое существо может пребывать в бытии только до тех пор, пока оно остается самим собой. Огонь не может существовать, превратившись в воду; зрение, слух, обоняние воспринимают действительность способом, свойственным каждому из этих чувств; так и человек не может выйти из самого себя, но на что ни смотрит, видит, в сущности, только самого себя, хотя и думает, будто видит нечто высшее себя. Смотря на все через посредство своей телесности, человек не может представить себе Бога иначе, как Существом, Которому свойственны некоторая пространственность и временность.