Вит Ценев - Протоколы колдуна Стоменова

Вит Ценев…

Я отвечу тебе, наблюдательный мой читатель. Да, на титульном листе мое имя, и я считаюсь автором этой книги. Почему? Буду краток, так Кристо пожелал.
«Вот записи мои, вот я сам, рассказать много чего могу, но не осилить мне книгу эту, Вит, ей-богу, не осилить, поэтому пиши ты: помянешь меня – хорошо, не помянешь – обижаться не буду. Хоть так пиши, что сам допрос ведешь, от своего лица как будто, но только другого ничего не искажая – как по стенографии моей есть – так и следуй. Только последовательность я не соблюдал – то одно нахлынет, и я запишу, более позднее, а то, после этого, другое – много более ранний допрос. Путаница у меня и в голове, и в записях – тебе разбирать да укладывать все это»… Пользоваться советом Кристо я не стал, следователем не сделался и оставил все как есть, даже откровенную непоследовательность в днях допросов Кривошеева сохранил в первоначальном виде. Так было в его тетрадках под номерами «1», «2», ну и так далее…Не зная, что делать с дневниками Ракшиева, я просто решил включать отрывки из них в контекст между стенограммами допросов… Читать его дневники было тяжело, я осмелился убрать большую часть ненормативной лексики и существенно подработал текст стилистически.
Писалось трудно, а выразить свое отношение к написанному оказалось еще труднее… Книг существует много, истины у всех разные. Я старался как мог понять ту странную философию, которую он неторопливо излагал со строк стенограмм допросов. Иногда мне казалось, что я понимаю, и даже больше – принимаю все то, о чем он стремился поведать, иногда – словно надламывалось что-то, и чувствовал я только одно-единственное – страх и отчаяние… Но шли дни, страх мой исчезал, и появлялись неведомые Силы…
…И я снова сажусь за печатную машинку…

Кристо Ракшиев (дневники):
Мне снятся мертвые… Снятся почти каждую ночь, приходит мать, приходит отец, говорят со мной о чем-то – долго и утомительно. Сплю плохо, лекарства не помогают, часто кружится голова, силы на исходе. Меня беспокоят слуховые галлюцинации – наверное, я схожу с ума, слышу какие-то голоса, звуки, шорохи, стуки… Немного помогает холодный душ. Пишу семнадцатый день допроса. Своих мыслей нет…

Семнадцатый день допросов, 11 августа 1978 года, пятница:
Стоменов: – Известно мне, Сергей Дмитрич, какого рода интерес ты ко мне имеешь, а посему спросить у тебя хочу: назови мне слов каких нибудь, которые хвори означают разные…
Следователь: – Болезни? Да сколько угодно! Свинка, желтуха, рак, изжога, диабет, инфаркт, эпилепсия…
Стоменов (перебивая): – Будет, будет, разошелся, смотри-ка ты! Ну а теперя слова мне скажи, что здоровье твое или другое чье-то означают, а?
Следователь (пожимая плечами): – Здоровье и будет, как еще назовешь? Болезней много, а здоровье одно будет… Кровь с молоком… Богатырское здоровье, сибирское здоровье…
Стоменов: – Гляди, как выходит, Дмитрич, – как про хворь заикнулся я, так из тебя слова в разные стороны полезли, а как про тело справное, доброе сказал, так запинка у тебя вышла и ничего путнего сказать ты не смог. Слов болезных много придумали вы, как пулями дурными словами этими постреливаете, а вот слов, про здоровье сказывающих, не имеете вовсе. Известно мне, положим, что у врачевателей ваших от сорока до шестидесяти тыщ слов имеется, о болезнях толкующих, но спроси их про здоровье – и они, Дмитрич, и двух десятков не наберут… Хошь верь мне, а хошь – не верь, но правда такая будет: если желаешь людям послабление от хворей дать великое, то так сделай, чтобы слов, здоровье подразумевающих, было у человека на уме не два или три, как у тебя, но тыщи две, а то и больше. А как сделать это – вашим мужам ученым задача будет. Попомни крепко: чем больше больных слов, тем хвори больше. Скоро и языковеды ваши до этого докумекают…
Смотри, Сергей Дмитрич, я тебе это враз в подробностях объяснение сделаю: положим, время от времени выходит с тобой некая оказия – у тебя разика два в месяц ощущение бывает, что по ногтям на твоих ногах бегают мурашки. Ну бегают и бегают, но ты к лекарю идешь и говоришь ему об этом. Лекарь лоб свой чешет, потому как в книгах вумных ничего об ентом не сказано – да и пишет работу ученую – открыл, дескать, хворь новую и назвал ее мурашкия.
Вот так, Сергей Дмитрич, болезням многим и ход дается. Зачесались у кого то пальцы на ногах, а ученые мужи ваши уже ведают: так у тебя, мил человек, мурашкия, болезня такая, лечить надобно… Вот и вся наука будет (следователь смеется)…
Следователь: – Ну, уморил, Андрей Николаевич! Выходит, и рака нет, и инфаркта, а все выдумки одни и мрут люди из-за одних только выдумок исключительно, да? Так тебя понимать?
Стоменов: – Есть, есть – и рак есть, и мурашкия эта (следователь смеется) .
Только раньше люд деревенский бздел, как хотел, а лекаря ваши и это в науке прописали (следователь смеется) , аль неправду говорю? Ерофей, положим, бздуном был особым, за версту слыхать, а особенно нападало на него, когда крестился да поклоны отпускал Царю небесному (следователь хохочет) , так нешто кто из деревни нашей мнение имел, что болезня это? Во как, чудак человек, заливается, будто сказал я смешное… Ты поведай – дак и вместе посмеемся…
Следователь (отирая глаза): – Не обижайся, Андрей Николаевич, вещи ты правильные толкуешь, только смеха моего не понять тебе… Извини…
Стоменов: – Кривошеевские и до обращения в Силу Смертную особо не хворали, ну а опосля – и думать забыли, что это такое есть. Но строго-настрого наказ нам дан Николой – словам хворным ходу не давать. Речи такие не веди и про себя мысль не держи, а как сделать посему – учил он нас. Бегает если лиса по лесу – и болезнев не ведает: что она, Дмитрич, здоровее человека будет, а? Да нет же, а только разница вся между лисом и человеком будет, что лис слов мудреных не говорит, питается вернее, да еще от правил нравственных мученичеств не принимает, а душит себе хорьков да других зверюшек на пропитание и живет себе беззаботно. Маг Кривошеевский по тем же законам живет: слов ядовитых он не ведает, страданием пустым не горюет, питание имеет разумное и жизнь у другого в угоду свою отнять может…
Следователь: – Я этой патетики, Андрей Николаевич, не понимаю. Живете то вы все, будучи людьми другими окруженные, в котором законы существуют и правила – и этим законам необходимо соответствовать… Если ты мне про лису толкуешь, то отчего сам, как лиса, в лесах не обитаешь? У тебя квартира была неплохая, пенсию ты получал регулярную – а если б нет, как питался бы, скажи? Откуда у тебя документы подлинные – говорить не хочешь… Скрываешь ты чего-то, Андрей Николаевич, юлишь – вот что я тебе скажу!
Стоменов: – Есть на земле этой людев сообщество – оно природе защиту делает. Сыщут они зверя какого нибудь редкого – да и в книги его записывают, в клетки садют специальные, охраняют то бишь всячески от полного его исчезновения… Да только не имеет это никакой надобности, потому как если лес да горы с реками этого зверя из своей книги, люду неведомой, уже вычеркнули – то и нужды по зверю этому у природы больше нету. Если, положим, людишки эти пожар лесной тушить берутся – то им от этого леса благодарность есть, а вот проку от спасеньев букашек редких нету, Дмитрич… (следователь встает, подходит к Стоменову и отстегивает у него наручники. Стоменов блаженно потягивается и потирает запястья)…