Дмитрий Скирюк - ОСЕННИЙ ЛИС

Жуга печально покачал головой:

– На крыше не смогу. – Он похлопал ладонью по ноге. – Боюсь: не дай бог грохнусь, колено век не заживет.

Реслав посмотрел с пониманием, кивнул.

– Где калечил-то? – спросил он. Жуга закряхтел, но ничего не ответил. – Ну, ладно, на крышу я сам полезу. Снизу-то подмогнешь?

– Надо думать… А платят сколько?

– Сейчас прознаем… – Реслав повернулся к соседнему столу. – Довбуш! Эй, Довбуш!

Через полчаса оба уже шагали вслед за Довбушем на недалекие выселки, подрядившись работать за харчи, ночлег и десять менок на брата – хозяин клюнул на дешевизну.

Стемнело. Высыпали звезды, яркие, мерцающие в теплом воздухе. Реслав старался не спешить, приноравливаясь к спутникам. Жуга, казалось, видел в темноте что твоя кошка, в то время как хуторянин поминутно спотыкался и поругивался втихомолку. Довбуш был полноват, пыхтел, отдувался – немудрено, что сам не мог починить крышу.

– Эй, чудодей, как там тебя… Жуга! – окликнул он. – Посветил бы – луны-то нет сегодня… А, пропасть… – Нога его попала в очередную колдобину. Жуга задумался на секунду.

– Альто-эйя, – негромко сказал он. Макушка его посоха осветилась синеватыми сполохами. «Эва!»– ахнул позади хуторянин. Жуга повел пальцами, попытался сделать свет поярче, но добился лишь того, что тот вообще погас.

– Ах, незадача… – Реслав остановился. – Теперь не повторишь. Ну-тко, я попробую… – Он забормотал что-то вроде: «Это сюда… надыть на конец, значит… От… Ага…»– затем скомандовал: «Эт'Северерес!»– и замер в ожидании результата.

Перед лицом его заплясал в воздухе на тоненьких своих крылышках ночной светлячок. Реслав крякнул смущенно. Довбуш хохотнул.

Появилась вторая светящаяся точка. Через миг к двум добавилась третья, пятая, десятая. Вскоре перед Реславом клубилось, плясало в воздухе целое светящееся облачко. «Хватит! Довольно!»– замахал он руками, но облако продолжало расти. «От черт!» – ругался теперь уже Реслав, отмахиваясь от мошкары, и лишь когда все трое добрались до хаты Довбуша, махнул рукой: «Сгинь!» – и светлячки рассеялись в ночи.

– Ну, это…

– Да, дела, – крякнул хозяин. – Вы тут со своими наговорами не очень-то, не очень! И мне спокойнее будет, и вам охоты озоровать меньше.

Для ночлега Довбуш выделил обоим сеновал. Реслав долго ворочался, бормотал что-то, шлепал комаров. Окна хаты давно уже погасли. Где-то далеко стонала ночная пичуга.

– Жуга, – позвал Реслав. – Эй, Жуга! Или спишь?

– М-мм… чего?

– Я все спросить хотел – если у тебя в мешке всякая там дребедень, что ж ты на задиралу того так осерчал?

– Травы у меня там, – сонно ответил Жуга, – колено лечить, да и вообще. Я и забоялся – ну как этот дундук со злости все повыбрасывает, денег не нашедши… Можно, конечно, еще потом насобирать, но ведь год на это уйдет… А зачем ты два «ре»в наговор поставил?

Реслав смущенно заворочался.

– Это когда «Северерес»? Ну, эт-та… навроде эха, значит. Эх, забыл, как по-научному. Ранез… Ноза… Чтоб сильнее было, в общем. Ах, леший! – он даже сел, с шорохом разметав сено. – Так вот отчего светляков не остановить было!

Жуга помолчал.

– Мудрено, – наконец сказал он. – А цвет?

– Желтый… Как глина.

– Мудрено, – задумчиво повторил Жуга.

Реслав вдруг захихикал, толкнул приятеля локтем.

– Слышь, Жуга, а как ты битюга этого заставил… ну, это… в штаны, а? Как, а?

– Не заставлял я, – засопел тот. – Сам он… – И тоже засмеялся. Смех его был тихим, словно бы шуршащим, но искренним. Отсмеявшись, оба зарылись поглубже в сено и погрузились в сон.

В раскрытых дверях сарая показался неясный сгорбленный силуэт, постоял секунду-другую, прислушиваясь к доносившемуся сверху сопению спящих, и исчез бесшумно, будто и не был вовсе – только ветерком повеяло. Где-то в деревне – еле слышно было отсюда – забрехал пес, и все стихло.

Ночь вступила в свои права.

* * *

Реслав проснулся поздно и некоторое время лежал неподвижно, полузакрыв глаза. Вставать не хотелось. Под высокой шатровой крышей плясали в солнечных лучах мелкие пылинки – кровля была худой. «Уж не ее ли мы чинить подрядились?»– мелькнула беспокойная мысль, мелькнула и пропала, но наметанный глаз деревенского паренька уже высматривал сам собою дыры и прорехи – вот тут закрыть нужно, и тут, и вот тут… А здесь и вовсе – перестилать…

Потревоженный раздумьями, сон ушел окончательно. Реслав сел, разбрасывая сено, потянулся. Зевнул. Осмотрелся по сторонам.

Жуга исчез. Примятое сено еще хранило форму человеческого тела, но и только. «Ранняя пташка!» – одобрил Реслав и, подобрав полы длинной своей свитки, подполз к краю сеновала и потянул к себе лестницу.

Жуга отыскался во дворе. Длинный и поджарый, одетый в одни лишь выцветшие штаны, он только что вытянул из колодца ведро воды и теперь умывался до пояса, шумно фыркая и тряся головой. Брызги летели во все стороны. Взгляд Реслава скользнул по его спине, невольно задержавшись на чудовищном шраме – такой же белесый и рваный, как остальные, он косо спускался от шеи через лопатку и исчезал, немного не доходя до правого бока. Мышцы здесь срослись неровно, и спина у Жуги казалась слегка искривленной. «Эва, как приложило! – ошеломленно подумал Реслав. – Может, и ребра поломало… Чем же это?»

Сейчас, без рубашки, Жуга казался вовсе даже не худым. Мускулы его сидели как-то по-особенному плотно и ладно, жира не было вовсе – он казался гибким и ловким. Реслав, коренастый и широкоплечий, как все северяне, никогда не видел ничего подобного. Заслышав шаги, Жуга обернулся.

– А, Реслав! – рыжие его волосы топорщились, словно пакля. – Долго спишь, скажу я тебе.

– И тебе доброе утро. Куда спешить-то? – Реслав, тем не менее, почувствовал себя слегка уязвленным. Вдобавок, собственная одежда после ночевки в сене показалась ему вдруг мятой и пыльной до безобразия. Стянув свитку через голову, он остался в одних портках и пододвинул к себе ведро.

– И то верно, – согласился Жуга и огляделся. – Какая крыша-то? Эта, что ли?

– А? – Реслав покосился на хату Довбуша. Кровля и впрямь была – хуже некуда; рядом, под навесом лежала на земле большая копна свежей соломы на перестилку. – Может, и она… Фс-сс-с!

Вода оказалась очень уж холодной. На миг у Реслава перехватило дух, но затем он вошел во вкус, вымылся с головой и лишь после этого напялил свитку, предварительно ее встряхнув. В воздухе облачком заклубилась пыль, бродившие по двору куры в панике бросились врассыпную.

Жуга, отставив больную ногу и задравши голову, рассматривал из-под ладони крышу хаты. На голой его груди, на волосяной веревочке висел крестик из прозрачного желтого камня, похожий на букву "т" с ушком на верхушке. Реслав опять же видел такое впервые, но камень признал сразу – электрон. Он подошел ближе и снова не удержался – покосился на шрам. Словно почувствовав, Жуга обернулся, перехватив его взгляд.