Мария Гурова - Последние сутки доктора Фауста

– Нельзя сказать, что ты обманул, – съязвил Фауст.

– Я никогда не лгу! Кто бы тогда мне поверил?

– Но история, конечно, на уровне девичьего подросткового рассказа. Мне следовало ожидать нечто подобное.

– Ты просил послужной список. Без таких величин он, согласись, неполный.

– Но я, знаешь, предпочел бы послушать что-то с минимальной долей популизма и мифов про арийскую расу. Не пытайся подловить меня на тщеславии: идея элитарности моей нации дискредитировала себя на протяжении семидесяти лет. Теперь попробуй найти мне душу, что не отдалась тебе задарма и величие народа. Так что там насчет самой великой войны?

– Если мы не говорим о троянской, то Вторая мировая тоже богата на «звездные» прожекты. Мне сложно выбрать кого-то одного. Но все же, немец, немец… Немец! О, знаешь, я обожаю талантливых мальчиков из почтенных семей. Иных я не могу заполучить по причине их убеждений: либо верят в других злых духов, либо не верят в них вовсе. Редко они бывают принципиальны настолько, чтобы, веруя в мое существование, отказываться от моих услуг. Поначалу, конечно, набивают себе цену. Возможно, единственное, что следует покупать у меня – это долгую и полную удовольствий жизнь. Но разве знает об этом деревенский простак или голодный бродяжка, у которого, кроме его душонки, ничего не было? Но Рудольф фон Риббентроп к моменту нашего знакомства знал и имел все. Покупая мое покровительство, каждый из таких мальчиков приобретал пожизненный абонемент на консультации что, где и как говорить. Я писал все блистательные апологии. Знаешь, кого казнили? Тех, кто вместо этих советов предпочел купить славу и величие. Можно сказать, они его получили, у многих до сих пор есть поклонники. Это не история одного человека, это история целой прослойки общества – тонкой, как красная линия шотландского пехотного полка горцев, и такая же заметная. Старик Рудольф все еще жив, пишет книги и довольствуется остатками своего века. Красивый мальчик. Заполучить такого – великолепно! Замечательно прибирать тех, у кого уже и еще есть все к моменту сделки: происхождение, деньги, молодость, здоровье, красота, образование, амбиции, покровители и стройные планы на будущее. Филигранная работа – торговля с ними. Все равно, что выиграть в кости сошедшего со страниц романа настоящего, воплощенного Дориана Грея. Что предложить? Увеличить все это они могут и без меня. Но я знаю, чего хотят всесильные люди. Гарантии. Обещание, что я сделаю непотопляемыми их самих и их огромный багаж. В самую грозную бурю я буду нашептывать в уши нужные слова. Да, я сам не вижу будущего, но это не значит, что я не знаю, как следует поступать в настоящем.

– Ладно, неплохо, – оценил Фауст. – Я ждал чего-то подобного, но это было интересно, несмотря на то, что ничего безусловно нового я не услышал.

– Как сложно тебя удивить, мой друг Фауст, – усмехнулся Мефистофель, и было слышно, как он размеренно цыкает в попытке подать Фаусту нечто особенное. – Но я попробую! Семидесятые. Была одна женщина, что находилась уже долгое время в декрете. На самом деле ее никто не брал на работу, потому что она была актрисой и весьма паршивой, должен сказать. Однако же, ее бездарность с лихвой окупала ее красота. И ей казалось нечестным, что такое сокровище прячут в четырех стенах большого дома. Она любила своего маленького сына, как любят фарфоровых пупсов с нарумяненными щеками, но больше – любила овации и признание. Ее тщеславие, приправленное послеродовой депрессией, вынудило женщину воззвать к высшим силам. Как водится, на такие призывы отзываюсь только я. Я помог бедняжке: некоторое время поработал ее агентом и твоим нянькой, Фауст. Еще внушил ее бесплодной сестре, что той нужно о ком-то заботиться, а твоему отцу – что никто не воспитает тебя лучше тетки Волды.

– Это слишком, демон. Я тебе не верю.

– Напрасно. Я так часто появлялся у вас дома, что твой отец, человек сдержанный и даже холодный, решил, будто у нас с твоей матерью роман. Но, поверь мне, док, я не путаю деловые отношения с увлечениями, сколько бы прекрасной твоя матушка не была. Только агент и нянька в дни ее проб на роли. Ты был талантливым, но неугомонным ребенком. Рисовал на стенах и плевался в тарелки. Я был уверен, что мы еще встретимся. К слову, ты, наверно, помнишь эти бездарные киноленты. В ее фильмографии затесались даже два вполне пристойного качества синема. Ты, вероятно, их смотрел в детстве, и мог оценить, что играет твоя мама, к сожалению, как полено.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.