Андрей Агафонов - Мама кома

Шухман насупился. Сергей тряхнул волосами, раскатился по фортепиано:

– Я могу тебе сказать, что ты мне снишься,

Я могу теперь сказать, чего ты боишься,

Ты умоешься волной, и я не узнаю,

Что ты бегаешь за мной, а я проклинаю

Тот день,

Когда

Текла

Вода

С небес

На нас

В последний

Раз!

– Да, – сказал Валентин Аронович, пожевав губами, – ну, авторов мы тебе поищем. А музыка хорошая! Еще есть?

***

Потянулись зимние серые дни творчества и вдохновения. Пить Шухман запретил. Журналисты не вспоминали, что был такой Кузнецов. Видеться со Сваном было как-то неудобно. Еще более неудобно было перед Аней. Данила уехал. Компанию Сергею составлял время от времени гитарист из «Сокола» Дима Гусицкий, проще Гусь. Но Гусь был классический музыкант, то есть человек конституционально глупый. При этом музыку он тоже не очень-то любил, хотя играть умел в разных жанрах. Это Сергея всегда поражало. Единственная страсть была у Гуся – это бабы. И они отвечали ему взаимностью. В кафе «Снежинка», в гастрономе «Центральный», в автобусе – везде, где были женщины, Гусь, далеко не красавец, пускался с ними флиртовать, и они с удовольствием отвечали. Это было удивительно.

– Чем ты их берешь? – как-то поинтересовался Сергей.

– Я – веселый человек, – мрачно ответил Гусь. – А ты ханурик, у тебя морда кислая. Поэтому тебя никто не любит.

Однажды на улице Сергей увидел Микушина, причем произошло это ровно через секунду после того, как он подумал, что не хотел бы его видеть. Сергей знал о несчастье с его дочкой. Микушин, несмотря на приличный минус, шел по улице Ленина в короткой джинсовой куртке с меховым подбоем и без шапки, он постригся, похудел и выглядел очень фирменно. Даже взгляд у него был какой-то нездешний – одновременно отстраненный и острый, как будто человек давно все понял, и рассказывать ему что-то бесполезно. Они прошли в метре друг от друга. Сергей потом долго думал, не обознался ли.

***

– Жизнь сама подсказывает тебе темы для песен каждый день, – говорил Шухман на очередной репетиции, – а ты все хочешь уйти в какую-то абстракцию, море, луна, прибой. Скажи мне, где ты тут видишь море, луну и особенно прибой?

– Я же не поэт, Валентин Аронович, я вообще этого не умею! – отбивался Сергей. – Это вам Высоцкого надо слушать.

– Ну ты сравнил, – затмился Шухман, – себя с Высоцким!

– Так в-вот именно, что я не сравниваю!

– Это правильно, да. Молодец. Но насчет текстов подумай! Почитай!

И сунул в руку томик «Американской поэзии в переводах». У Сергея уже собралась небольшая библиотечка – сборники иностранной поэзии, Бернс, двухтомник Аполлона Майкова…

***

– Я тупой, – повторял Сергей, раскачиваясь на стуле перед фортепиано, – я тупой. Я тупой.

И упирался лбом в черную лакированную деку.

Меланхолично бросал пальцы на клавиши:

– Для меня нет тебя прекрасней,

Но ловлю я твой взгляд напрасно.

Как виденье, неуловимо

Каждый день ты проходишь мимо…

Шухман хмурился за дверью.

– Но я верю, что день настанет, – голос нарастал, – и в глазах твоих лед растае-ет, летним зноем вдруг станет сту-у-ужа, и пойму, что тебе я нужен! Д-д-да блядь!..

– Сережа, – Шухман деликатно постучал в косяк, – будет очень странно, если я приглашу тебя в кино. Поэтому я не приглашаю. Но у меня есть билет, который я тебе дам. Сходи, пожалуйста.

В розовом зале «России» Сергей заприметил Свана, тот радушно кивнул.

На экране красивая женщина в черной косынке и в черных очках курила сигарету. Взлетали голуби. Бесился тюль. Дэвид Боуи кричал страшным голосом. Девочку-скрипачку ели вампиры.

Сергей посмотрел, нет ли поблизости майора.

***

Он лежал на двуспальной кровати с чугунными шарами в изголовье, смотрел в потолок с лепниной и чувствовал, что засыпает. Взгляд скользил по потолку. Книжка выпала из рук. Жить не хотелось. Умереть тоже. Было такое странное состояние невесомости, неуместности… «А я давно уже там», – подумал Сергей. «Подожди-ка…» Он схватил ручку со стола.

А я давно уже там,

Я там… навсегда и всегда…

Слепящие зеркала,

Светящаяся вода.

А я пока еще здесь

Устраиваю дела…

Непроницаема жесть

И штукатурка бела.

А я гляжу на себя

Сквозь белые облака —

И светлые взоры мои

Скользят вдоль потолка.

Вдоль, вдоль потолка…

– он уже пел. Мелодия пришла сразу, он даже не мог понять, что появилось сначала.

Сергей испытал мучительный восторг, как будто его душа была грязным и мутным стеклом, по которому провели мокрой тряпкой. Его пальцы шевелились от возбуждения. Он не мог понять, плакать хочет или смеяться, и радостно всхлипнул. Затем перевернул страницу в блокноте и занес ручку над чистым листом.

Это было совсем другое, чем тогда для «Рассвета». Невозможно было даже сравнивать.

***

Ты ходишь по комнате, голый совсем,

Беспомощный и ничей.

Ты в этой гостинице голый совсем,

А номер пустой и ничей.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.