Татьяна Яковцова - В шаге от тебя

На следующий день я купила себе новый телефон, позвонила маме, рассказала ей все и попросила никогда не говорить мне, звонил им Марио или нет.

После северного, несколько чопорного Мадрида Барселона показалась мне абсолютно сумасшедшим местом. Ко мне постоянно цеплялись на улицах, что-то предлагали купить, в чем-то поучаствовать, а мне больше всего хотелось, чтобы меня оставили в покое. Особенно плохо я реагировала на любые попытки познакомиться со мной. А сделать это пытались все – молодые шумные испанцы, серьезные испанцы постарше, арабы, русские туристы с золотыми цепями, латиноамериканцы с такими же цепями, только ненастоящими. И все они вызывали у меня лишь нарастающее раздражение и страх. Первые недели я еще пыталась ходить по музеям и соборам, но чем дальше, тем мне становилось все хуже от этих толп людей, и я стала ограничиваться своим Готическим кварталом. Первую половину дня его заполняли туристы с картами в руках, а к вечеру на улицы выходили кубинские и доминиканские проститутки вперемешку с цыганами, румынами и венграми.

Венгерскую речь я слышала почти из каждой подворотни. Теперь я понимала, почему квартира была такой дешевой: никто из туристов тут жить просто не стал бы. Но для меня, так долго считавшей, что все изменится, как только из моей жизни исчезнет Марио, а вместо этого получившей тоску, чувство вины, сожаления о глупо прожитых последних четырех годах одновременно с грустью, что они никогда не повторятся, – это грязное место было самым лучшим вариантом.

Последнюю неделю в Барселоне я уже практически не выходила из дома. Живя с Марио, я была уверена, что проблема в нем, но, похоже, ошиблась. Ничего не изменилось. И больше всего я боялась спрашивать у себя: а что же дальше? Как я теперь буду жить? Мой день проходил с единственным желанием – чтобы он скорее закончился. Хотелось выглядеть как можно незаметнее, но среди моих ярких и броских вещей было сложно найти что-то незаметное. Поэтому я спустилась на первый этаж своего дома, в какую-то лавку к торговцам-венграм, выбрала, даже не примерив, длинную вязаную кофту, свободные джинсы и так ходила все время, даже не распаковав до конца свои сумки. Я поздно вставала, шла в маркет, покупала самую вредную еду, на которую раньше даже смотреть бы не стала, съедала ее, не чувствуя вкуса, включала телевизор и смотрела сериалы. Единственным человеком, с которым я тогда общалась, была моя мама, мы, к моему удивлению, даже стали с ней ближе. Как и обещала, она ни разу не упомянула о Марио, я тоже.

Приступы тоски стали повторяться все чаще, мне в такие моменты казалось, что я что-то потеряла. Через месяц позвонил папа и сказал, что хотел поменять обои в моей комнате, а потом подумал, может, оставить все как было? Или у меня есть пожелания? Я ответила, глядя на мрачное февральское барселонское небо, что хотела бы что-нибудь серо-черное. Папа, не задумываясь ни на секунду, сказал, что они меня уже ждут.

Вот так я вернулась в Будапешт.

Я еще раз внимательно всмотрелась в себя на фотографии, встала с пола, подошла к холодильнику, достала кулек с оставшимися конфетами и выбросила его в мусорное ведро. Потом, вспомнив про коробку своего любимого фисташкового мороженого в морозилке, не раздумывая, отправила ее туда же. Не выпуская фотографию из рук, я подошла к зеркалу. Вначале внимательно всмотрелась в свое лицо, встретилась с потухшим взглядом, потом, набрав побольше воздуха, сняла халат и стала трезво себя рассматривать. Через секунду хотела отвернуться, но остановила себя. Смотрела в зеркало и улыбалась сквозь катящиеся слезы: наконец-то я нашла в себе силы прекратить жалеть себя, сидеть дома и без перерыва есть конфеты. Я снова надела халат, посмотрела по сторонам и поняла, что со всем этим надо что-то делать.

К концу лета я практически вернулась в свою нормальную форму, перестала все время сидеть дома, стала выходить с Кэти вначале просто погулять по проспекту Андраши, а уже через пару недель она смогла затащить меня на дискотеку, где мы протанцевали до утра, как много лет назад. Мои родители были безумно рады, что я возвращаюсь к жизни. Я опять приходила по вечерам к папе, шутила с ним, обнимала, этому я была особенно рада, потому что после ухода от Марио я не могла общаться ни с кем из мужчин, даже с ним. Я так была благодарна папе за понимание! Ведь только сейчас поняла, как, наверное, ему было сложно все эти месяцы видеть, что я его избегаю, и ничего с этим не делать.

Но было кое-что, что меня пугало. Я так хотела быть такой, как до встречи с Марио, – самоуверенной, холодной, не признающей никаких чувств, использующей всех вокруг в своих целях, – но у меня это почему-то не получалось. Пока однажды вечером мы с подружками на набережной Дуная не наткнулись на жалобно мяукающего рыжего котенка, у которого одна лапка застряла в решетке сточной канавы. Я опустилась на колени рядом с ним и аккуратно высвободила лапку. Котенок не двигался с места, только жалобно мяукал. Сняв с себя пиджак, я закутала его и понесла домой. На следующий день Кэти заявила, что лет пять назад я разве что вызвала бы спасателей, и то, если бы это было бесплатно с мобильного.

– Ты хочешь сказать, что я была такой эгоисткой?

– Ты и сейчас, конечно, далеко не ангел, – Кэти засмеялась. – Но теперь ты знаешь, что такое чувства, что такое страдание, а это просто так не проходит.

То, что я стала опять выходить с друзьями и веселиться, не значило, что я совсем не думала о Марио. Я думала о нем каждый день, не было такой ночи, чтобы он мне не снился. Каждого парня, с которым знакомилась, я, конечно, сравнивала с Марио, и каждый раз сравнение все равно было в пользу последнего. В какой-то момент я даже смирилась с тем, что так будет всегда и я никогда не смогу ни с кем познакомиться, чтобы в моей голове не было «третьего лишнего». Но несмотря на все эти мысли, я ни разу не пожалела о том, что сделала. Просто стала ждать, чтобы все воспоминания стерлись из моей памяти, пытаясь максимально заполнить дни чем-то новым. А еще поняла, что, оказывается, вся эта любовь – это не только счастье, о котором все говорят, а еще и боль, невыносимая грусть, и не знала, хочу ли я снова этого или нет. Все-таки я склонялась к выводу, что без нее в жизни как-то легче.

…Где-то в параллельной вселенной на яхте, пришвартованной на Дунае, Будапешт, Венгрия

Два ангела в обнимку лежали на палубе под полосатым тентом и наблюдали за экраном перед собой.

– Она склоняется к выводу, что без любви легче… С ума сойти! Может, ну их? Я имею в виду эти наши воплощения, пусть все уже быстрее закончится? Ведь на новых у нас опять будет возможность влиять, подсказывать, а? Ну придется нам с тобой немного пожить отдельно, но зато будем с нашими подопечными без перерыва. Мне кажется, мы теряем время.