Надежда Лезина - Фантазия для голоса со слезами

Везде, где бы Митя ни работал, его любили. Музыканты, повара, официанты, посетители. Да и как можно было не любить обаятельного, статного, улыбчивого молодого парня с пружинистой кудрявой шевелюрой! Митя не курил, не пил. Даже когда гости приглашали музыкантов за столик, что, кстати, категорически запрещалось, у него была самая не обидная отговорка – «Пью только чай. Сладкий». Так и получил своё прозвище – «Слад-чай-ший».

Сладчайший, конечно же, при своих внешних данных и таланте, не был обделён и женским вниманием. Не было вечера, чтобы хотя бы одна дама не отделилась от компании и не подошла бы к сцене с просьбой что-нибудь исполнить специально для неё. Часто за подобными просьбами скрывался и другой интерес. И Сладчайший играл и пел, всё – от эмигрантского псевдо-шансона и тюремной блататы до Эрика Клэптона и Джона Махавишну. Публика, знающая весь его репертуар, исполнявшийся после официального закрытия заведения – на заказ, ревела от восторга, когда Митя брал гитару, подходил к микрофону и пел на полном серьёзе: «Поспели вишни в саду у Махавишны», сопровождая песню немыслимыми по сложности пассажами. И уже на следующий день песня, переиначенная им, гуляла по сценам московских ресторанов с комментариями: «А Сладчайший-то, знаешь, как вчера спел?» И пытались повторить. А он в этот вечер уже смешил публику чем-то новым – типа, что в посылке тёте Хае из Шанхая «три китайца красят яйца». И повторяли. Но вот стиль, технику и эмоции Сладчайшего воспроизвести не могли.

Маша с Витей росли, развивались по всем законам педиатрии – прививки, зубки с температурой, воздушные ванны, сидение в подушках, ползание по манежу, первые шаги по тесной квартире, слёзы и обиды, весёлые потасовки, размазанная по щекам каша, сломанные игрушки. Режим общения с папой оставался прежним – один-два часа утром. И режим общения Тани с мужем не менялся – встречи с работы глубокой ночью, поздний ужин, иногда переходящий в ранний завтрак, обед с пирогами и после завершения бесчисленных и бесконечных дневных дел – короткий сон калачиком на диване.

Заканчивались три декретных года, но Танюша не хотела отдавать детей в детский сад – дети были здоровые, чистенькие, ухоженные, улыбчивые, нарядные. Они уже знали некоторые буквы, рисовали, разучивали с мамой короткие стихи и простенькие танцы с притопами и прихлопами. Днём малыши гуляли в ближайшем парке или возились со сверстниками в песочнице у дома. Таня не могла нарадоваться на близнецов! Да и Митюшу своего любила – ни единого слова упрёка не слышал он от неё за все годы. Да и за что было упрекать? Мужик деньги зарабатывал, ни в чём не отказывал, не пил, не гулял. Конечно, она предполагала, что на такой работе у него могли быть какие-то мимолётные увлечения, флирт, даже обнималки с поцелуями допускала. Но чтобы изменить – это не про него! И, зная о том, что он частенько подрабатывал, подвозя кого-то по пути – а там кто только не садился в машину! – не допускала даже мысли о возможных соперницах, пусть даже моложе и красивее её! Танюша изо всех сил старалась быть для мужа самой лучшей! Он никогда не видел жену в растянутой кофте, в полинявшем халате, с растрёпанными волосами. К его приходу – во сколько бы он ни вернулся – она принимала душ, меняла бельё, вместо «рабочей» одежды одевала что-нибудь нарядное. Лёгкий макияж, две капли духов, свежевымытые расчёсанные волосы – и она готова к встрече любимого мужа…

Однажды вечером, когда дети давно уже были накормлены, выкупаны и уложены, а Таня в ожидании мужа занималась уборкой, в дверь позвонили.

Отодвинув ведро с водой, держа в руке тряпку, она открыла дверь. Две девушки – блондинка и брюнетка, лет двадцати стояли за порогом. Взглянув на женщину в ситцевом халате и с растрепавшейся причёской, переглянулись. Выглядели они так, как принято говорить, «будто сошли с обложки модного журнала».

– Вам кого? – спросила, улыбнувшись, Таня.

– Митю, – ответила блондинка.

– Дмитрия, – поправила брюнетка.

– А он на работе. Его в это время ещё не бывает дома, – дружелюбно продолжала Таня.

Девицы синхронно смерили её презрительным взглядом, не упустили из виду ничего – ни тряпки в её руке, ни оторвавшейся нижней пуговицы на халате, ни отсутствия кольца на безымянном пальце.

– А ты…Вы кто ему? – с вызовом спросила блондинка.

– Я – жена, – гордо и уверенно ответила Таня, стараясь скрыть наплывающее волнение.

– Же-на-а? – девицы опять переглянулись. – Не понимаю! Вот из-за такой жены, – блондинка сделала ударение на слово «такой», – Сладчайший отказывается от таких как мы! – снова выделив голосом «таких», взглянула на подругу, как будто разговаривала только с ней.

– Каких это «таких»? – положив тряпку на пол, чтобы выиграть несколько секунд и справиться с волнением и страхом, тихо спросила Таня. – Если отказывается, значит, я – лучше. А кто вы – ему? Случайные попутчицы? Ресторанные гуляки? Путаны? Что вы сделали для него лично? Вы о нём заботились? Ночами не спали, ждали? Рубашки стирали? Утешали словом? Навещали в больнице с бульончиком и паровыми котлетками? А, может быть, вы ему детей родили? Вон, загляните в комнату – двое умненьких, красивых сопят в четыре дырочки! Это его дети! Наши! На халат мой смотрите? Оцениваете? А вы с тряпкой – в этих выпендрёжных платьях по полам ползаете? Или вы вообще не знаете, как это делается? Посмотрела бы я на вас без штукатурки, да после того, как повкалываете с моё!.. А вы его любили так, как я? Что молчите?!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.