Александр Дзержинский - Спасти Есенина

– Смотри, это Есенин! – сказал Андрей и на вопрос бабушки Антона «кто он?» рассказал, что Сергей Есенин, на его взгляд, самый лучший и самый русский из поэтов. Когда он говорил, в голосе его был такой восторг, что Лена (старшая) очень откровенно взглянула на Есенина. Он поймал ее взгляд, и какое-то время они смотрели друг на друга, почти не мигая. Потом знаменитый поэт отвел глаза и снова ударил шапкой о колено.

– Пойдем, познакомимся, – сказал Андрей, и они с Леной подошли к Есенину.

– Извините. Сергей Александрович, это вы? – сказал Андрей.

– Я, – ответил Есенин. – А мы знакомы?

– Нет. Вы меня не знаете, – ответил Андрей.

– Он тоже пишет стихи, – сказала Елена.

– В самом деле?

Есенин неодобрительно покачал головой.

– Не думаю, что нужно это делать. Я вот сам попался на эту удочку. И пропал.

– Да что вы! У вас отличная, совершеннейшая, гениальная поэзия! – говорил Андрей.

– Я знаю, – улыбнулся Есенин. – Но что с того? Никакая поэзия не может пробить стену непонимания. Никакая поэзия не может заставить человека стать человеком, научить его любить. Любить по-настоящему.

«Мы с Андреем не нашли что ответить ему», – писала бабушка Елена, – «а он, так и не дождавшись ужина, встал, словно вспомнил о чем то, надел шапку и наклонившись к нам прошептал: „Любить – трудно. Не любить – невозможно“. И ушел».

– Это прекрасно, – сказала я и поняла что плачу.

– Да, – согласно кивнул Антон. Кстати, Лена, все это случилось именно в этом кафе. Оно, конечно, чудом сохранилось. И мне кажется, несмотря на то, что прошло почти сто лет, что сменился век, даже тысячелетие… Мне кажется, даже обстановка осталась той же. Хотя такого, я знаю, не бывает.

Я посмотрела вокруг, и мурашки пробежали по спине. Да. Очень похоже, что время в этом чудном месте застыло. И большие часы у стойки. Им, вероятно лет двести. Наверное, это те самые часы, которые пробили в тот день, когда здесь был Сергей Александрович Есенин.

– А когда это было? То есть я хотела сказать…

– Да, Лена. Это случилось восемьдесят пять лет назад. День в день. Час в час.

– Час в час?

– Час в час. Потому что сейчас часы пробьют шесть.

И только он сказал это, как часы ожили. Первый удар, второй, третий…

– Фантастика – подумала я, – так и кажется, что сейчас войдет он.

И в тот миг, когда прозвучал последний, шестой удар старинных часов, двери кафе отворились, и вошел Есенин.

Сергей Александрович Есенин. Фото 1924 года. Автор неизвестен. Источник: vk.com/sergei.esenin

– Какая-то мистика, – сказал я и пожал плечами. – Это не вы писали?

Он отрицательно помотал головой. – Автор – моя знакомая. А меня зовут Антон. – Так вот, Антон. Знаете, я историк. Меня интересуют факты

– Я знаю, понимаю. – Ответил Антон. – Но у меня есть доказательства того, что все это случилось на самом деле.

– Надеюсь, доказательства весомые. И я опять посмотрел в глаза моего собеседника. Странные глаза.

– Очень. Вы читайте, читайте. А когда вы все прочтете, мы поговорим более обстоятельно и я предоставлю вам, эти самые доказательства, поверьте.

И я продолжал читать. И все больше убеждался в том, что в тех фантазиях, что были изложены в тексте, все было очень точно описано, включая интерьер комнат, в которых проходило действие и даже погоду на улице. Впрочем, об этом мог знать любой есениновед.

Непонятно почему. Быть может, так подействовал рассказ Антон, или атмосфера этого заведения, или что-то другое… А быть может… да, скорее всего все вместе взятое, но я сразу поняла, что вошел Сергей Александрович. Более того, я поняла, и безо всякого изумления осознала и приняла как факт, что из двадцать первого века мы каким-то невероятным образом перенеслись в двадцатые годы века прошлого.

Странным было то, что я не потеряла сознание, увидев своего кумира, не стала ни прыгать и визжать от восторга. Антон, похоже, испытывал те же чувства. На его лице не было ни удивления, ни восторга. Он просто как-то нелепо причмокнул губами и вполголоса произнес:

– А вот и Есенин.

Есенин выглядел уставшим. Он прошел через зал, снимая на ходу с головы шапку и стряхивая с нее снег. Потом бросил шапку на столик рядом со столиком, за которым сидели мы, и заказал что-то официанту. Поэт сидел за столом, совершенно не замечая ничего вокруг, и думал о чем-то не слишком веселом.

Я знала, что день назад, двадцать третьего декабря, Есенин покинул психиатрическую больницу, где он, по одной версии проходил курс лечения от депрессий или алкоголизма. Интересно за три недели пребывания в клинике Есенин написал шесть великолепных стихотворений, шесть шедевров. «Клен ты мой опавший…», «Не гляди на меня с упреком…», «Ты меня не любишь, не жалеешь…», «Какая ночь! Я не могу…», «Может, поздно, может, слишком рано…», «Кто я? Что я? Только лишь мечтатель…».

Возможно, он и лечился в клинике от пристрастия к алкоголю и от депрессий. Но работалось ему там явно неплохо. А значит, с головой у него было все в порядке. Шизофреники, конечно известные мастера стихосложения. Но стихи их – полный бред. Они не пишут такихстихов. По другой версии поэт – скрывался там от ОГПУ… Или как там назывались в те времена спецслужбы. Есть мнение, что его предупредили о готовящемся аресте. И есть факты, что эти самые сотрудники его в клинике навещали. Говорят, поэта спрятал врач.

Дело в том, что Есенин оказался между двух огней. Две противоборствующие стороны, каждая из которых перетягивала одеяло на себя, после смерти Ленина имели виды на Есенина, как на своего сторонника. Троцкий не смог найти с ним общий язык. А в Ленинграде, Есенин должен был встретиться с Кировым – противником Троцкого. Теперь то мы знаем, что революция сожрала и того и другого. Так вот, двадцать третьего декабря Есенин окончательно расстался с Софьей Толстой, внучкой великого Льва Толстого. К вечеру, часов в пять он забрал чемоданы и поехал на вокзал. Сейчас было шесть. Вероятно он только что от Софьи. Как показалось мне, Сергей Александрович был трезв. И это при том, что многие его недоброжелатели и «друзья» в своих воспоминаниях писали, что Есенин как это говорят в народе «не просыхал» в то время.

– Я не прощу себе, если сейчас не подойду к Сергею Александровичу, – сказала я своему спутнику, – Но совершенно не знаю, как это сделать.

– У вас есть книга? – спросил Антон.

– Книга?

– Я вас наверняка есть томик его стихов.