Евгений Михайлов - Исцеление человечностью. Сборник рассказов

– Ой, какая прелесть, – говорила она, – это весточка из моего детства. Такие цветы росли у нас в палисаднике.

Мама всегда собственноручно поливала цветок и ласково что-то ему нашептывала. Так продолжалось несколько лет. Растение окрепло и разрослось. Потом мама слегла после инсульта, и её общение с цветком стало невозможным. Хотя зорьке халцедонской по-прежнему хватало влаги и солнца, цветок стал каким-то невзрачным, запылённым.

Осенью мне пришлось по неотложным делам уехать за границу. В это время за мамой ухаживала её сватья. Однажды она чем-то отвлеклась, а мама встала с постели и вышла в сад. Вернулась она оттуда необычайно грустная и подавленная. Ночью ей стало хуже. В живых я её не застал.

Сватья рассказала мне потом, что мама всё время вспоминала «какое-то мыло». Когда я объяснил ей, что речь шла о цветке, женщина была крайне удивлена. Вскоре выпал ранний снег, и многие растения скрылись под ним до весны.

Весной я срезал прошлогодние побеги, но «мыло» так и не выдало новых побегов. Цветок погиб. Я отправился в самый крупный цветочный магазин, но зорьки халцедонской в каталоге не оказалось. Продавец- консультант вежливо пояснил мне, что это, скорее всего, дикорастущее растение, случайно поселившееся в нашем саду.

Спрашивал я и у бабулек, торгующих цветами на рынке, но долгое время мои поиски были безрезультатными. Наконец, одна старушка обрадовала меня известием, что видела у её соседа на даче кустик заветного «мыла».

На другой день я увидел этот кустик, отчаянно боровшийся за жизнь.

Похоже, что за лето его не поливали ни разу. Глянув на красный, в прожилках нос его седовласого хозяина, я понял, что тот имел другое пристрастие.

Когда он услышал, что я хочу выкопать этот кустик, то зачастил обрадовано:

– Дак, мил человек, цветок денег стоит!

Получив от меня аж на две бутылки «Стрелецкой», обрадованный старик проводил меня присловьем, явно заимствованным у джигарханяновского Волка: – Ты… заходи, если што!

К сожалению, цветок не прижился. Повторная попытка также оказалась безрезультатной. Видимо, среди нас не нашлось человека, с которым цветок смог бы установить энергетический контакт, как когда-то с нашей мамой.

Дело было в прошлом веке, когда Санкт-Петербург ещё назывался Ленинградом. Марат Каратаев, студент-заочник одного из ленинградских ВУЗов, возвращался после успешно сданной сессии домой в Алма-Ату.

Билетов на прямой рейс он не достал, поэтому летел транзитом через Москву. Когда он ехал в такси от Шереметьева до Домодедова, погода заметно испортилась.

Снежок, вначале небольшой, становился всё гуще и гуще. Поздней осенью в Москве такое не редкость. Сразу потемнело, хотя до вечера было далеко.

– Ну, парень, насидишься ты в аэропорту! – резюмировал таксист, включая фары – Снежище-то какой! В двух метрах ничего не видать.

Так и получилось. Рейсы задерживались один за другим. Марат ещё успел занять свободное кресло в зале ожидания, а вскоре вновь прибывающим пришлось устраиваться прямо на полу.

Рядом с Маратом расположилась супружеская пара. Он – седоватый бородач в кожаной куртке и берете. Марат предположил в нём киношника и не ошибся. Когда они познакомились и разговорились, выяснилось, что Володя – режиссёр студии «Союзкинохроника» летит для съёмок своего фильма на Камчатку, куда накануне благополучно добралась вся съёмочная группа. А Владимир Петрович, вчера решавший финансовые дела на киностудии, теперь сидел и от досады, как говорится, грыз ногти.

Его жена Таня, миловидная блондинка, а-ля Ирина Мирошниченко, годившаяся по возрасту в дочери своему мужу, успокаивала его, как могла.

– Вот, увидишь, к утру погода наладится! – уверяла она.

Все рейсы откладывались то на час, то на два. Какой уж тут сон! Утром действительно выглянуло солнышко, но подморозило, и взлётная полоса обледенела. К обеду всё же начали некоторые рейсы выпускать, но тут снова пошёл снег. Погода словно издевалась над людьми. К вечеру аэропорт окончательно закрыли, теперь уже до утра.

Москвичи засобирались домой. Таня неожиданно сказала Марату:

– Поедемте с нами. Хоть отоспимся по-человечески.

Марат недолго раздумывал. На электричке добрались до метро и вскоре оказались в уютной двухкомнатной квартире с видом на Москва-реку.

Володя сразу направился в ванную. После него и Марат с наслаждением принял душ, пока Таня возилась на кухне. Выпив коньячку и перекусив, стали обустраиваться на ночь. Гостю постелили в зале и он сразу провалился в безмятежный сон.

Проснулся от того, что его легонько трясли за плечо. Рядом с диваном стояла Таня в коротенькой ночной рубашке, подчёркивающей её ладненькую фигурку.

– Подвинься! – прошептала она и, очутившись рядом с Маратом, прижалась к нему всем телом.

– Ну, что лежишь? Делай что-нибудь! – женщина была настроена решительно.

– А вдруг он услышит? – также шепотом спросил Марат.

– Не услышит! Он на ночь снотворное пьёт. Да шевелись ты!

– Понимаешь, у меня никогда ещё не было… этого, – парень явно смущался.

– Ничего себе! – хихикнула Таня – Такой симпатяшка… и девственник! Но это всё же лучше, чем импотент! – кивнула она в сторону спальни.

Марат действительно в свои двадцать лет ещё не стал мужчиной. Просто он год назад имел неудачный сексуальный опыт с амбициозной девушкой. И она его на смех подняла. Ну как тут не закомплексуешь?

А паренёк он действительно был симпатичный. От папы-казаха он перенял чернявость и смуглость, а от русской мамы – европейские черты лица. Имя и фамилия тоже позволяли незнакомым людям принимать его за русского. А он их и не разубеждал. Русский, не русский – какая разница!

Видя нерешительность парня, Таня перешла к активным действиям. Добившись желаемого, она удовлетворённо обхватила Марата руками и ногами.

– Вот и прекрасно, малыш! Для первого раза неплохо, – шептала она.

Утром Владимир был хмур и сосредоточен.

– Неужели он догадался? – думал Марат, стараясь сохранять невозмутимость.

Таня тоже не выдавала себя ничем.

В аэропорту первым объявили рейс на Алма-Ату. Распрощавшись, Марат пошёл на посадку, но в последний момент повернул в сторону и спрятался за колонной, удивляясь сам себе.

Больше часа ему пришлось ждать, пока объявили посадку на Петропавловск- Камчатский. Увидев, что Владимир скрылся за дверями секции-накопителя, а Таня направилась к выходу, Марат бросился её догонять.

– Таня! Таня! – кричал он.

– Ты?! Откуда?! – обернулась Татьяна – Не улетел, что ли? Была же посадка!

– Да, не улетел! Не мог! – взволнованно сказал Марат, – Не могу с тобой расстаться! – повторил он.