Алия Шалкарова - Я тебя рисую

– Как… Считается, что это было самоубийство. Его нашли на чердаке, повешенного. Девочка моя, ты была так занята своей аттестационной работой, что мы не так и не решились сообщить тебе. Ну, как можно сказать своему ребенку, который совсем один в другой стране о таком горе. Я передала его маме твои соболезнования, они же тоже люди и все понимают. Так ты пойдешь?

Я киваю и пытаюсь понять, есть ли у меня черная одежда. Конечно же есть, просто сейчас я совсем не могу различить один цвет от другого. Все, внутри и снаружи превратилось в одну массу у которой нет цвета и формы. Кажется, что вот-вот и сойдешь с ума. Наверное, это и есть настоящая трагедия. Умер мой друг, умер страшной смертью, а мне очень хочется сбежать куда-нибудь. Ноя заставляю себя одеться и мы выходим. Три этажа вниз, перейти на ту сторону двора, набрать код домофона, вверх на лифте на четвертый этаж. Четкие действия помогают сдержать надвигающуюся истерику. Дома у Тима нас встречают знакомые лица – соседи, мои бывшие одноклассники. Я обнимаю маму Тима и вытираю вновь проступившие слезы. Как же это страшно – похоронить своего ребенка?

На полке стоит фотография. Мне даже не нужно подходить, чтобы разглядеть изображение – на моем письменном шкафу стоит точно такая же. Три счастливых детских лица. 2000 год. Первый класс. Я вижу, что Макс подходит к этой фотографии и поступаю так же.

– Из-за чего мы перестали общаться? – собственный голос мне кажется, чужим и каким-то соленым, от слез, наверное. Я не знаю зачем спрашиваю это. Просто мы перестали общаться как-то спутанно. В один момент, перед тем как я уехала. Макс молчит. Тим был его самым лучшим другом и его смерть Макса просто подкосила. Наверное именно поэтому он странно себя вел при нашей последней встрече.

– Ты не помнишь? – он удивлен так, словно я забыла собственную фамилию. Я удивлена его реакцией. Дружба между мальчиками и девочками прекращается в период полового созревания, но мне хочется верить, что нас разлучили не подростковые гормоны.

Макс молчит и я не могу найти нужных слов. Хлопаю его ободряюще по плечу и возвращаюсь к маме. Мы сидим здесь еще полчаса и уходим домой. По дороге домой мама что-то рассказывает мне, пытаясь меня растормошить, но наш двор, который объединяет меня с Тимом и Максом, хранит слишком много воспоминаний и я отчетливо вижу как мы играли здесь много лет назад. Прятки, догонялки, войнушки – мы постоянно куда-то бежали, словно в этом был весь смысл нашей жизни – бежать.

Внезапно передо мной появляется дверь, рассеивающая детские образы. Мы заходим домой. Мама хочет накормить меня, но у меня нет аппетита и меня начинает знобить. Я иду в свою комнату и беру в руки фотографию, копию той, что стоит дома у Тима. Три счастливых детских лица. Лучшее утешение – это краски и я подхожу к мольберту. Руки знают, что им нужно делать и через несколько часов на меня уже шесть пар глаз. Три пары цветные на фотографии, три пары черно-белые на холсте, шесть счастливых пар глаз.

– Ну, ты и засранец, Тим. Зачем ты это сделал? Чего же тебе не хватало? – рыжий шестилетний мальчик не отвечает на мои вопросы, произносимые шепотом, и я оставляю его сушить масло в компании лучших друзей.

Компьютер периодически подмигивает мне зеленым глазом как бы намекая на то, что я забыла его выключить. Я фотографирую свежую картину и выкладываю ее на своей странице. Мне не зачем обрезать изображение, срисованное с фотографии и я оставляю ее целой. Кто-то пишет комментарии, но я не хочу их читать. У меня в друзьях есть страница Тима и я открываю ее. Первое, что бросается в глаза – та же самая фотография. Мой бывший одноклассник выложил ее в день смерти. Я не видела этого обновления в новостях, потому что не заходила в то время в интернет. Я чувствую боль в области сердца, словно кто-то сжал его своей холодной рукой. Тиму была нужна помощь, а мы не услышали, не пришли, не спасли его. Больнее всего осознавать, что даже если бы я увидела эту фотографию тогда, все равно бы не догадалась.

Маленький рыжий Тим, наш веселый пухляш. Он всегда был заводилой в нашей тройке, придумывал развлечения. Мы катались на велосипедах, играли в прятки, исследовали наш район, а по ночам тайком пробирались на крышу одного из наших домов и смотрели на звезды. Когда я только начала заниматься рисованием и пошла в местный кружок, Тим и Макс провожали и встречали меня. У меня были самые лучшие друзья, а потом эта дружба начала сходить на нет. Я уехала во Францию, оставляя наше общее прошлое здесь и со временем новые впечатления вытеснили старые воспоминания.

Открываю виртуальный фотоальбом – фотки с классом, фотки с Максом и родителями, фотографии дорогих тачек и кинозвезд, фотографии с последнего дня рождения Тима – 8 марта этого года. Ему исполнилось 16 лет. Я помню, что он приглашал меня, думал, что я приеду к маме в этот день. Я это сообщение прочитала через несколько недель. Ответ на мои извинения так и не пришел. Одна фотография привлекает мое внимание – помимо одноклассников я вижу еще одно знакомое лицо. Ян. Интересно получается – он дружил и с Максом, и с Тимом, учился в нашей школе, а я его в упор не помню. Пролистав все фотографии и убедившись, что ни на одной другой этого парня нет, понимаю, что с Тимом он не общался (и в друзьях его тоже нет). Скорее всего, он просто пришел вместе с Максом. Это уже не так важно. Бедный, бедный Тим.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.