Маргарита Андреева - Мелодия Бесконечности. Первый Аккорд. Книга первая

Мужчина был ещё достаточно молод, а уж до чего хорош собой – в том идеальном сочетании, когда юность была не столь давно, но благородные черты мудрости и опыта придавали его образу глубину и особую притягательность. И ценим женщинами он был не столько по физическим данным, коими природа щедро наградила его, и как любовник был хорош не только потому – а более оттого, что умел понимать женскую душу.

– Да, – только и смогла выдохнуть она, – бледными дрожащими губами прошептав его имя подобно мантре, и поселившаяся было в её душе ревность ко всем тем женщинам, что успели познать его раньше… так же скоро угасла, – Я ведь сама пришла, – они поддержали его, когда он в этом нуждался больше всего, подарив тот бесценный опыт обхождения с дамой, что будет теперь принадлежать только ей одной.

От этих слов у него подкосились ноги – она пришла… пришла к нему… Даже в самых смелых мечтах не мог он представить, что так скоро… Это было гораздо больше, чем он мог просить у Мироздания – но, кто он такой, чтобы спорить с ним.

Маргарита ещё не понимала, что сейчас имеет над ним власть не меньшую, если не большую, чем он над ней, с радостью принимая эту счастливую реальность, в которой рядом с ней был мужчина её грез – реальный, из плоти и крови, и его признания и поцелуи были подлинным проявлением чувств. И Маргарита совершенно и окончательно потерялась и запуталась, не понимая, день сейчас или ночь, где правая сторона, а где левая, где верх, а где низ.

А он всё не мог поверить, что сейчас она стоит перед ним – настоящая, такая живая, такая теплая и такая желанная, оказывая ему честь быть её первым мужчиной. О! Уж свой первый опыт он будет помнить до самого смертного одра: прекрасной рыжеволосой пришлось проявить немало терпения, чтобы направить пылкий нрав влюбленного мальчишки. Но даже тогда у него так не трусились колени, как теперь. И несмотря на печальный опыт первого брака, он не перестал преклоняться перед самим образом женщины, как таковой. А девочка была хороша, как восхитительный не распустившийся ещё бутон, обещавший сладкий нектар. Он задыхался от томительного предвкушения, и всё внутри разрывалось от двойственного чувства – такого до одури болезненного и сладостного затмения от одного вида и запаха любимой женщины, и он готов в полной мере принять ответственность за то, что сейчас произойдет – он снова чувствует и ощущает, живет и дышит полной грудью, и за это благо он не пожалеет отдать всего себя. Давно он не испытывал такого – с тех пор, как был пылким влюбленным юношей, которому жизнь успела преподнести свой суровый урок. И рядом с ней его защитная маска, которую он так тщательно создавал и исправно носил последние годы, раскололась, обнажив его настоящего – такого, которого она сумела разглядеть за всей показной веселостью и удалой бравадой, без богатств и громких титулов. И показалось, что его ресницы совсем не по-мужски увлажнились. «Господи, ну что же он собирается сделать? Что будет с этой девочкой?» – с настойчивостью сверлили мозг мысли, но он тут же сам себе отвечал, что ни за что не допустит, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое и непременно защитит её от всего дурного и негативного, что может встретиться в её жизни. Стоило её маленьким пальцам прикоснуться к его щеке, как мужчина остро отреагировал сбившимся дыханием и учащенным пульсом, целуя горячо и нежно, трепетно и вместе с тем – откровенно смело, теряя контроль и не скрывая своего желания. Целовал так, словно она была глотком свежего воздуха, и он никак не мог надышаться. Они взаимно открылись друг перед другом в своих чувствах, и к своей радости, он мог не опасаться, что девушка оттолкнет его. Два начала в нем продолжали яростно бороться, разум безуспешно призывал остановиться, но совладать с влечением уже было выше его сил. Ещё немного – и он просто перестанет владеть собой, что не делает ему чести: Джон это отлично понимал. Ему уже давно не восемнадцать, когда вот так же, опьяненный страстью, не устоял перед чарами прекрасной рыжеволосой с глазами цвета чистых изумрудов. Насколько же они разнились: спокойная и уверенная в своей неотразимости истинная дива и эта хрупкая маленькая девочка, не достигшая ещё расцвета своей красоты и не осознавшая ещё до конца всей силы своей женской прелести и притягательности.

– Как пожелает моя госпожа, слушаюсь и повинуюсь, – Джон подхватил девушку на руки и отнёс на кровать, оставив бесплодные попытки не думать о ее невинном теле, – сочту за честь сегодня быть вашим рабом.

У Маргариты перехватило дыхание: на фоне белоснежных простыней его хорошо сложенное, загорелое тело казалось ещё смуглее и ещё роскошнее, маня и подчиняя себе её волю, настолько безупречное, что она невольно застеснялась себя (Маргарита спортом особо не увлекалась, и глядя на него подумала, что, видимо, стоит начать, если она хочет иметь такое же подтянутое и натренированное тело). Но, в его взгляде было столько обожания, а в его ласках – столько нежности и чувственности – и не было ни сил, ни желания сопротивляться, а он словил себя на мысли, что даже попроси она его сейчас остановиться, он уже не в силах будет этого сделать. Медленно он освобождал девушку от лишней одежды, покрывая её тело поцелуями, доводя до безумия, распаляя и успокаивая одновременно, пока оба не предстали в своей первозданной наготе. Маргарите тяжело было дышать – словно волны захлёстывали и не давали вздохнуть, она судорожно ловила ртом воздух, все мысли выветрились из головы, всё тело словно онемело, периодически сменяясь приятным покалыванием. Она ощущала себя крошечной песчинкой в бесконечной вселенной, и только маяком сияли в темноте его глаза, он чувствовал то же самое и видел только её глаза и её губы, и для него они были слаще щербета и хмельнее вина. Весь мир был создан только для них двоих – как первородные Адам и Ева, они уже не помнили, кто они, как их зовут, всё, что было до – потеряло значение, всё, что будет после – обретало смысл только, когда они были вместе. К тому времени, как его плоть погрузилась в её тело, оно уже было готово принять его. Когда он вошёл, Маргарита тихонько вскрикнула, а её глаза раскрылись ещё шире от удивления – боль была не настолько сильной, как она себе представляла, а потом и вовсе исчезла, сменившись новыми, странными и непознанными ощущениями. Неопытность девушки с лихвой компенсировалась её энтузиазмом в стремлении доставить ему ответное удовольствие, доверившись ему – и от этого напрочь сносило крышу, отнимая остатки здравого смысла.

– Ой, блин, неудобно-то как, – девушка настолько смутилась, что не могла подобрать слов, глядя на кровавое пятно на простыне.

– Не бери в голову, – отмахнулся Джон, – простыни, собственно для этого и были созданы, – Разрешите помочь Вам принять ванну, моя Госпожа. Вам спинку потереть, красавица? А плечики Ваши нежные помассировать? Или прелестные пяточки?