Ричард Докинз - Величайшее Шоу на Земле: свидетельства эволюции

Около двадцати пяти лет назад я разработал компьютерное моделирование, чтобы проиллюстрировать возможности искусственного отбора: своего рода компьютерную игру, имитирующую реальное выращивание роз, или разведение собак или скота.
Игрок видит на экране девять фигур — «виртуальных биоморфов» — тот, что в центре, является «родителем» восьми других, которые его окружают.
Все формы созданы на основе примерно дюжины «генов», которые представляют собой числа, передающиеся от «родителя» к «ребенку», с возможностью небольших «мутаций» в процессе.
Мутация — всего небольшое увеличение или уменьшение в численном значении гена родителя.
Каждая форма построена под влиянием определенного набора чисел, которые являются его собственными отдельными значениями десятка генов.
Игрок смотрит на массив из девяти форм и не видит никаких генов, он выбирает предпочтительную форму «тела», для разведения.
Остальные восемь биоморфов исчезают с экрана, один выбранный скользит к центру, и «порождает» восемь новых мутантов «детей».
Процесс повторяется столько «поколений», на сколько у игрока хватит времени, и промежуточная форма «организмов» на экране постепенно «эволюционирует», по мере смены поколений.
Только гены передаются из поколения в поколение, а значит, непосредственно выбирая биоморфы на глаз, игрок непреднамеренно выбирает гены.
Это именно то, что происходит, когда селекционеры отбирают собак или розы для выведения породы.
Довольно о генетике.
Игра начинает становиться интересной, когда мы рассматриваем «эмбриологию».
Эмбриология биоморфов на экране — это процесс, через который его «гены» — те самые числовые значения — влияют на его форму.
Можно представить многие очень разные эмбриологии, и я испробовал совсем немногие из них.
Моя первая программа, названная «Слепой Часовщик», использует эмбриологию роста дерева.
Главный «ствол» отращивает две «ветви», затем каждая ветвь отращивает две собственные ветви и так далее.
Число ветвей, и их ответвления и длина, находятся под генетическим контролем, определенным численными значениями генов.
Важная особенность эмбриологии ветвящегося дерева — то, что она рекурсивна.
Я не буду разъяснять эту идею здесь, но она означает, что единственная мутация, как правило, имеет эффект по всему дереву, а не только в одном его уголке.
Хотя программа «Слепой часовщик» начинается с простого ветвящегося дерева, она быстро уходит прочь в страну чудес эволюционировавших форм, многих со странной красотой, и некоторые — в зависимости от намерений человеческого игрока — начинают напоминать знакомых существ, таких как насекомые, пауки или морские звезды.
Слева «сафари-парк» существ, которые только один игрок в игре (я) обнаружил в закоулках и заводях этой странной компьютерной страны чудес.
В более поздней версии программы я расширил эмбриологию, чтобы позволить генам управлять цветом и формой «веток» дерева.
Более тщательно продуманная программа, названная «Артроморфы», которую я написал совместно с Тедом Кехлером, работающим тогда на Apple Computer Company, воплощает «эмбриологию» с некоторыми интересными биологическими особенностями, которые специфично приспособлены к выведению «насекомых», «пауков», «многоножек» и других существ, напоминающих членистоногих.
Я объяснил артроморфы подробно, вместе с биоморфами, кончоморфами (компьютерные моллюски) и другими программами в том же духе, в «Поднимаясь на пик невероятного».
Между прочим, математика эмбриологии раковины хорошо понятна, поэтому искусственный отбор с помощью моей программы «конхоморфы» способен генерировать очень реалистичные формы (см. выше).
Я вернусь к этим программам, чтобы отметить совсем другой момент, в последней главе.
Здесь я представил их в целях иллюстрации силы искусственного отбора, даже в чрезвычайно упрощенной компьютерной окружающей среде.
В реальном мире сельского хозяйства и садоводства, мира заводчика голубей или собаковода, искусственный отбор может достичь гораздо большего.
Компьютерные программы биоморфы, артроморфы и кончоморфы просто иллюстрируют принцип, так же как сам искусственный отбор становится иллюстрацией принципа естественного отбора — в следующей главе.
У Дарвина был личный опыт силы искусственного отбора, и он дал ему почетное место в Главе 1 «Происхождения видов».
Он разогревал своих читателей, перед тем как выложить свое собственное великое прозрение, силу естественного отбора.
Если селекционеры могут трансформировать волка в пекинеса или дикую капусту в цветную капусту в течение нескольких столетий или тысячелетий, то почему неслучайное выживание диких животных и растений не может сделать того же самое в течение миллионов лет?
Это будет заключением моей следующей главы; но моя стратегия сначала будет состоять в том, чтобы плавно продолжить процесс разогрева и облегчить переход к пониманию естественного отбора..

ГЛАВА 2 показала как человеческий глаз, работающий путем селекции на протяжении многих поколений, ваял и вылепливал плоть собак, наделяя огромным разнообразием форм, цветов, размеров и моделей поведения.
Но мы, люди, привыкли делать выбор, который является преднамеренным и запланированным.
Существуют ли другие животные, которые делают то же самое, что и селекционеры, возможно, без обдумывания или намерения, но с подобными результатами? Да, и они неуклонно продвигают вперед программу разогрева этой книги.
Эта глава шаг за шагом начинает искушение разума по мере перехода от знакомой теории собаководства и искусственного отбора к гигантскому открытию Дарвином естественного отбора, через несколько красочных промежуточных стадий.
И первый шаг по дороге обольщения ума (было бы видимо чересчур назвать ее дорогой сладостных открытий?), ведет нас в медоносный мир цветов.
Дикие розы — приятные небольшие цветы, но ничего особенного, чтобы можно было превозносить до небес, скажем, терминами «Мир», или «Прекрасная леди», или «Офелия».
У диких роз есть тонкий, легко узнаваемый
аромат, но не умопомрачительный, как у «Дня памяти», или «Элизабет Хэрнесс», или «Ароматного Облака».
Человеческий глаз и человеческий нос поработали над дикими розами, увеличивая их, формируя их, умножая лепестки, подкрашивая их, совершенствуя цветок, повышая естественные ароматы до пьянящий крайности, регулируя особенности роста, провели с ними в итоге сложную программу гибридизации, пока сегодня, после десятилетий умелой селекции, не были созданы сотни ценных сортов, каждый со своим собственным выразительным или памятным названием.
Кто не хотел бы иметь розы, названной в свою честь?