Мартин Пачнер - От литеры до литературы [Как письменное слово формирует мир, личности, историю]

Самым значительным автором из всех, к которым обращался Гёте, был средневековый персидский поэт Хафиз. Гёте настолько проникся его творчеством, что написал большую книгу стихов «Западно-восточный диван» и сопроводил ее «Статьями и примечаниями к лучшему уразумению “Западно-восточного дивана”». Не имея возможности посетить Персию, он увидел оазисы и великие города в своем воображении – с помощью поэзии Хафиза [554] Johann Wolfgang von Goethe , West-Östlicher Divan, in Gesamtausgabe. Vol. 2 (München: DTV, 2000). P. 7–125; Гёте И. В. Западно-восточный диван. М., 1988. .

Читательские пристрастия Гёте ставили в тупик не только его ограниченного секретаря, но и большинство современников и друзей. Вильгельм Гримм, знакомый с Гёте, в чрезвычайной растерянности писал брату Якобу: «Он всецело поглощен Персией, составил собрание стихов в манере Хафиза… и читает и разъясняет “Хао цю чжуань” [“Приятную историю”]» [555] Letter of Jacob Grimm to Wilhelm Grimm // Paris, November 10, 1815, in Geiger, Goethe-Jahrbuch. P. 339. . Братья Гримм, младшие современники Гёте, посвятили жизнь немецкому народному искусству. Они собирали волшебные и бытовые сказки и тогда едва приступили к монументальной работе – публикации результатов своих изысканий, которые впоследствии получили известность как «Сказки братьев Гримм» (их имя получил и крупнейший словарь немецкого языка). Сосредоточенные на популярных творениях собственной культуры, они не разделяли космополитического интереса Гёте к мировой литературе. Этот интерес вообще мало кто разделял: друзьям разве что хватило остроумия подарить писателю на день рождения тюрбан [556] Safranski R . Goethe: Kunstwerk des Lebens. München: Carl Hanser Verlag. 2013. P. 551. . Гёте невозмутимо продолжал наслаждаться всемирной литературой как читатель и восхвалять ее как писатель. Высокий авторитет позволял ему игнорировать чужие мнения и повиноваться собственному любопытству.

Знакомству Гёте с этими произведениями способствовал не только печатный станок Гутенберга, изобретенный триста с лишним лет назад, но и наличие колониальных империй. Горстка европейских держав организовала торговлю по всему земному шару, а через некоторое время европейские торговцы не только крепко обосновались в облюбованных странах, но и взяли под контроль внутренние районы. Поначалу лидировали Португалия и Испания, но вскоре положение доминирующих колониальных империй перешло к Англии и Франции. Все больше и больше территорий – ценой огромных человеческих потерь – попадало в торговую или полную зависимость от метрополий. Часто правительства предоставляли управление колониями корпорациям вроде Ост-Индской компании, получавшим исключительные полномочия.

Империализм, возникший по чисто экономическим причинам, сделал полезным, даже необходимым усвоение определенного минимума знаний об иностранных культурах. Некоторые из агентов метрополий интересовались языками и письменностью обитателей мест своего пребывания, и вскоре в Европу начали поступать фрагменты переводов (в числе которых оказался и первый прочитанный Гёте китайский роман). Затем появились и специалисты по этим культурам – первое поколение ориенталистов, профессией которых стало изучение литературы и культуры Ближнего и Дальнего Востока. Именно так и переводилась большая часть иностранной литературы, попадавшей в Европу, – в том числе и та, которую читал Гёте.

Глобальная торговля литературой осуществлялась в обе стороны. Европейские агенты и ориенталисты не только переводили и импортировали на Запад местную литературу, но и доставляли в колонии собственные книги и технологии печати. Португальские и испанские торговцы организовали первую типографию в Индии (прежде та радушно встречала китайских монахов-буддистов и ученых, научилась пользоваться бумагой, но не восприняла книгопечатания) [557] Priolkar A. K. The Printing Press in India: Its Beginnings and Early Development. Bombay: Marathi Samshodhana Mandala, 1958. P. 6ff. Первой печатной книгой на языке народов Южной Азии стала книга на тамильском, выпущенная в 1578 г. См. также: Dr. J. Mangamma. Book Printing in India. Nellore: Bangorey Books, 1975. P. 17ff. . Часто европейские ориенталисты в содружестве с учеными из колоний возвращали в оборот и распространяли литературные тексты, которые до того времени оставались принадлежностью малочисленных элит. Не только силой и угнетением, но и с помощью книгопечатной технологии колониализм соединял по-новому литературные традиции.

Как правило, колониальные державы, пытаясь оправдать свои действия, утверждали, что европейские колонисты несут цивилизацию в другие части света. Этим подразумевалось снисходительное отношение к уровню развития местных культур со стороны ориенталистов, которые изучали их [558] Said E. W . Orientalism. N. Y.: Pantheon Books, 1978. . Тут-то и оказалось, что «провинциальность» Гёте, поселившегося в тихом Веймаре, имеет свои преимущества. Герцогство Саксен-Веймарское не было причастно к империализму: ни одно из множества мелких и средних немецких государств не имело колоний. Это означало, что Гёте мог косвенным образом получать выгоды от чужого империализма, не приобщаясь к опыту угнетения других культур и не обретая ложного чувства превосходства, которое часто порождалось этим опытом.

Гёте, читавший на доброй дюжине языков и неплохо освоивший арабский язык уже в немолодом возрасте [559] Goethe J. W. Preface to German Romance // Goethe J. W. Sämtliche Werke, Münchner Ausgabe, ed. by Karl Richter. Vol. 18.2. München: Carl Hanser Verlag, 1985–1998). P. 85–87. , признавал также, что всемирная литература зависит от кропотливой и низкооплачиваемой работы переводчиков и что располагается она в одном секторе рынка с бесперспективными побочными продуктами европейского империализма, который доставлял литературу из отдаленных уголков мира наряду с сырьем, изделиями кустарного промысла и другими товарами, и делал ее доступной для покупателя. Представление Гёте, согласно которому всемирная литература базируется на глобальном рынке литературы, питаемом переводческой деятельностью, не теряет своей актуальности и сегодня.

В 1786 г. Гёте, словно устав от безмятежной жизни в Веймаре, решил на время забыть о провинциальной рутине и посмотреть мир. Не поставив в известность никого, кроме герцога и его дворецкого, он сел в почтовую карету и отправился в Италию. Решив, что именно в этом путешествии должно было сформироваться его представление о всемирной литературе, я решил отправиться по его следам вплоть до Сицилии, где поездка завершилась.

Я всегда восхищался писателями-путешественниками: движимые любопытством и отвагой, они стремятся вперед и отражают в своих записках целые миры. Я же, хотя изрядно поездил по миру в процессе работы над этой книгой, никогда не ощущал себя настоящим писателем-путешественником – в основном потому, что постоянно опаздывал: в тех местах, куда я попадал, кто-то уже побывал до меня. И не только побывал, но и описал их. Мне оставалось лишь пройти той же дорогой, представляя себе, как могло бы выглядеть настоящее путешествие писателя. (Допускаю, что и писатели-путешественники прежних времен испытывали сходные чувства.)