Мартин Пачнер - От литеры до литературы [Как письменное слово формирует мир, личности, историю]

Гёте добрался до Сицилии не без приключений. Корабль, на котором он покинул Неаполь, сбился с курса из-за шторма, а писатель страдал морской болезнью. Но, сойдя на землю в Палермо, он сразу понял, что попал именно туда, куда следовало: Сицилия, как он отметил в путевом дневнике, обещала дать ответы на многие из его вопросов [560] Goethe J. W. Italienische Reise // Autobiographische Schriften III. Hamburger Ausgabe in 14 Bänden. Vol. 11. München: Verlag H. C. Beck. 1994. P. 252 ( Гёте И. В. Указ. соч.). . Хотя, пожалуй, это был не столько дневник, а нечто, предвосхитившее современные блоги. Гёте периодически отправлял оставшимся дома друзьям пространные письма, которыми те делились между собой. Письма сопровождались рисунками – для этого он нанял живописца, который ездил вместе с ним и зарисовывал все, что хотелось запомнить. По возвращении Гёте скомпилировал свои письма и зарисовки и издал собрание путевых заметок. «Итальянское путешествие» стало одной из самых очаровательных его книг.

Запасшись путевыми заметками Гёте, предусмотрительно скачанными с сайта Project Gutenberg («Проект “Гутенберг”»), сетевой платформы, совершенно законно открывающей желающим бесплатный доступ к литературе, я следовал за Гёте по острову, начиная с Палермо, и искал то, что могло бы сыграть роль в пробуждении у Гёте интереса ко всемирной литературе.

К своему удивлению, я узнал, что Гёте по приезде едва ли не сразу отправился в ботанический сад. У него была давняя навязчивая идея: он мечтал «обнаружить прарастение», растение Адама и Евы, от которого, по его убеждению, должны были произойти все остальные. Гёте отказался принять классификацию, которую шведский ботаник Карл Линней разработал, исходя из тонких различий между типами растений, и пытался проследить происхождение всех растений от единственного прародителя. Почему мы считаем растение растением? – спрашивал он и отвечал: потому что у нас имеется представление о том, что такое растение, в чем проявляется принадлежность к растительному миру. Именно в поисках прарастения Гёте часами гулял в ботаническом саду Палермо, рассматривая экспонаты и сравнивая их между собой.

Когда я задумался об этой странной одержимости, у меня возник еще один вопрос: не была ли литературная экспедиция Гёте на Сицилию сродни его поискам изначального растения, не была ли это попытка охватить всю систему, при которой отдельные литературные произведения представлялись бы частями одного целого?

На обратном пути в гостиницу я, разглядывая карту, увидел там улицу под названием Via Goethe и конечно же сразу направился туда. Via Goethe располагалась в новой части города и протянулась всего на несколько непритязательных кварталов. Гёте вовсе не здесь останавливался во время своего путешествия и, вероятно, вообще не был в этом районе, но мне улица понравилась. Здесь имелось все, что может понадобиться жителю современного Палермо: кофейня, сэндвичи, копировальная мастерская, магазин бытовой техники и, что важнее всего, стоянка для мопедов. Пиццерия «Гёте» выглядела непрезентабельно и была к тому же закрыта, зато нашлась очаровательная столярная мастерская, возле которой на улице были разбросаны старые доски и даже какие-то инструменты. Нашлась даже vetreria [561] Стеклянные изделия, художественное стекло ( ит .). «Гёте», где продавали всякий китч. Расспрашивая владельцев, я выяснил, что никто из них ничего не знает о писателе. Свои заведения они назвали в честь улицы, а не человека.

Я сдал грязную одежду в прачечную «Гёте» и, пока ожидал, задался еще одним вопросом: как писатель обходился со стиркой? Пробежав его путевой дневник, я нашел мало упоминаний об одежде. Гёте расставался со своим северным одеянием – в первую очередь кожаными сапогами – и пробовал местные наряды. Одновременно его облик делался до экстравагантности немецким, как, например, на известном портрете, где он изображен в немецкой шляпе, задрапированный в длинный белый дорожный плащ, из-под откинутой полы которого игриво выставлена прямо на зрителя нога в кюлотах, чулке и туфле. Картина под названием «Гёте в Римской Кампанье» в наши дни украшает многие из книг писателя. Из немногих фраз, посвященных этому портрету в путевых заметках Гёте, создается впечатление, будто вся композиция, в том числе и одежда, была изобретена живописцем. Однако между строк можно вычитать, что наряд весьма понравился и самому писателю. Это, казалось, тоже отражало его установившуюся взаимосвязь с всемирной литературой, которая позволила ему вселяться в другие культуры, одновременно открывая заново свою собственную.

Дожидаясь своих постиранных вещей (мне так и не удалось найти никакой информации о том, кто же стирал для великого писателя), я дошел до мысли, что Гёте путешествовал примерно с той же целью, что и я: он так же надеялся, что поездки на Сицилию помогут сформировать его видение литературы. Он купил издания Одиссеи на немецком и греческом языках, зная, что из всех мест, которые ему когда-либо удастся посетить, Сицилия окажется ближе всего к истокам греческой Античности, ибо реальная Греция слишком уж далека. На Сицилии Гёте вообразил, что находится на земле Гомера. «Лучшего комментария к Одиссее, чем все это живое окружение, и быть не может» [562] Ibid. , – с восторгом написал он в своем дневнике. Тогда-то меня и осенила догадка, что Гёте действительно прибыл на Сицилию в поисках того, кого он считал прародителем всех порождений литературы, эквивалентом прародителя всех растений: Гомера.

Иоганн Генрих Вильгельм Тишбейн. Гёте в Римской Кампанье. 1787 г.

Мысль Гёте о том, что Сицилия – часть мира Гомера, не была совсем уж неправдоподобной, поскольку это была греческая колония. Одиссея во многих отношениях является ранним примером литературы путешествий; вероятно, именно поэтому Гёте так интересовался этой поэмой во время своего пребывания на Сицилии (и поэтому я, двигавшийся по следам Гёте и Одиссея, обратил на это внимание). Но мог ли Одиссей действительно побывать на Сицилии?

Маршрут путешествия Одиссея горячо обсуждается с античной эпохи. Оно началось в Трое, но во времена Гёте никто не знал, где на самом деле находился легендарный город. Только в конце XIX в., спустя несколько десятков лет после смерти писателя, Генрих Шлиман, немецко-американский археолог-любитель, сделавший большое состояние сначала на торговых операциях в России, а затем на калифорнийской золотой лихорадке, отыщет древнюю Трою на западном побережье Турции [563] Traill D. A . Schliemann of Troy: Treasure and Deceit. N. Y.: St. Martin’s Press, 1996. Обзор противоречий в выводах Шлимана см.: Schindler W. An Archaeologist on the Schliemann Controversy // Illinois Classical Studies. Vol. 17. № 1 (Spring 1992). P. 135–151; Easton D. F. Heinrich Schliemann: Hero or Fraud // Classical World. Vol. 91. № 5. The World of Troy (May – June, 1998). P. 335–343. . Я своими глазами видел огромную траншею, прорытую Шлиманом в склоне холма. Да, он нашел древние руины и сокровища, но при этом устроил в Трое такой хаос, что археологи до сих пор не могут свести концы с концами.