Александр Асов - Мифы славян для детей и их родителей. Меч Сварога

И прибежав к озеру, они празднуют приход Овсеня и пьют ольвину медовую, на лепестках диких роз настоенную.

И веселье, бьющее через край, смешит Финиста и Лелю. А когда смеются они, будто звенят серебряные колокольчики, и сияние разливается по холмам, и светло становится как днём над озером Светлояровым.

И берендеи играют тогда на рожках, волынках, свирелях и пищалках, и отплясывают, и выкатывают бочки с ольвиною медовой и всех угощают… Овсень-Таусень пришёл и гостей привёл!

– Ой-ле! Велес-свят и Леля-заревница! – взываем мы. – Как вам напиточек? По вкусу ли пришлась ольвина медовая? Не была ль кисла? Теперьче, иныя брешут, ольвина уж не та… Прадеды наши, говорят, умели готовить толковей. А нонче секрет-то утерян…

Но Велес возражает:

– Коли бы пращуры оставили нам попробовать ту ольвину, то по прошествии лет и мы её непременно честили бы кислой… А ежели кислая та ольвина, что лучше всех была, то не значит ли это, что и эту следует тако же звать?

– А чтобы никто про это не сведал, – улыбается Леля-заревница, – с нею мы поступим точно так же!

– Как? Как именно? – вопрошаем мы.

И Велес-свят с Лелею отвечают:

– Мы её выпьем всю до последней капли!

И над озером Светлояровым снова разносится смех. А когда смеются Финист и Леля, мнится нам, что полыхают зарницы и набегают тучи…

Осень ненастная… Нет ещё наста! Но дождь всё льёт и льёт. Семь непогод на дворе! Осень поздняя и сеет, и веет, и крутит, и мутит, и ревёт, и сверху льёт, и снизу порошею метёт!

Это Зима-матушка близится… И идёт она с дочкою Снегурочкою. А рядом идёт и возлюбленный её Лель Сокольник, сын Лели-заревницы и Финиста-Сокола…

А вот уже и Осень с нами прощается, а Зима на пороге. И лёг мягкий первый снег, как пушок. И значит, пора уже лепить Снегурку, бабу снежную и нежную, да идти за ёлочкою в Берендеев лес.

– Ба-ушка, а ба-аушка… – тереблю я за рукав бабу Любу. – Расскажи о Снегурочке. Кто она такая?

– Кто Снегурка-то? Снегурка – девка снежная, к путникам нежная. Прохожих в ночь приваживает, в объятьях замораживает…

– А кем она деду Морозу приходится – дочкой аль внучкой? Разное про то говорят… И чаще внучкой её величают. Ну, раз дед Мороз – дедушка.

– Дед Мороз, леса хозяин, не Снегурочке дедушка, а нам. Мы сами – внуки его, хозяина лесного… Потому-то он и любит нас. Особенно маленьких детей, правнучат своих. Потому-то он и приносит подарочки…

– А кто же тогда Снегурочка?

– Снегурочка – дочка Мороза и царицы Метелицы. Дед Мороз и бабушка Метелица её из снега слепили. Волосы её из веток сплели.

– Совсем как мы во дворе снежную бабу… – замечаю я с улыбкой.

– Да, похоже, – кивает баба Люба. – Только у них лучше вышло. Дед Мороз и Метелица из снега могут любое чудо сотворить!

– Да уж у нас-то красавица получилась, – хохотнул Андрюха. – Вместо носа – еловая шишка, в руке метла, шляпка – из старого ведра.

Баба Люба улыбнулась:

– Да уж, где вам с ними тягаться-то… Мороз и Метелица слепили из снега такую красавицу, что ни в сказке сказать, ни пером описать…

– Красота и наряды – это ещё не главное, – возразила мама. – Снегурка-то из снега была сле́плена. И значит, была холодна́… Такая краса не греет…

– Что правда, то правда, – вздохнула баба Люба. – Сердце-то у неё было ледяное… Но ведь и оно растопилося… Открыл в сердце её родники любви Лель-свирельщик.

– Как же это ему удалось? – спрашиваем мы.

Баба Люба усмехнулась:

– Очень Лель был горяч, и любовь его жаркой была. И то ведь сказать, что был он сыном Лели-заревницы: красной девицы – любви царицы. А отцом у него был сам Огненный Змей. От отца и матери Лель унаследовал жаркое сердце, и растопило оно Снегуркино ледяное…

Тут все стали бабу Любу просить вспомнить старинные сказы об Огненном Змее, да о Леле-заревнице, и о Снегурке, дочери Мороза, и о прекрасном Леле-свирельщике.

Не стала баба Люба возражать. Села на лавке у ёлочки, поправила платок и принялась те сказы старинные сказывать…

Ну а мы их здесь и перескажем по-новому.

Вот как было в годы прежние, стародавние…

Как ходила тогда Мать Сырая Земля по горам высоким и долинам широким. Орошали её частые дожди, её белую грудь градом побивало, белыми снегами засыпало и весенними ручьями омывало.

И случилося так: ненароком соскочила она с камня Марабель – и ступила на лютого Индрика-змея.

Уж как вскинулся с-под камня лютый Индрик-змей! Тут же тело её обвил он кольцами чёрными, обнял крепко лапами когтистыми. И опрокинул он Матушку Землю на камень, и по белу́ стегну́ её бил, и целовал её в уста сахарные…

И тогда понесла Мать Сырая Земля от того змея лютого Индрика. Всё ходила Мать Сырая Земля с великим и тяжким бременем…

Бродила по горам высоким, по долинам широким да под сердцем дитя змеиное вынашивала. И не год она ходила, и не два, долгих тридцать лет и ещё три года…

И вот срок ей пришёл разрешаться от бремени.

Закатилось тогда Красно Солнышко за Рипейские горы высокие, порассыпались звёзды частые по Сварожьему небосводу…

И тогда родился от Сырой Земли да от камешка Марабеля буйный Огненный Змей – Волх сын Змеевич!

От рождения же Волха Змеевича потряслось небесное царство, затряслось и царство подземное. И везде от края и до края море синее всколебалось.

А как стало Волху полтора часа – слово он сказал, будто гром взгремел:

– Ой ты гой еси, Мать Сырая Земля! Не спелёнывай меня во пелёнушки, не завязывай златым поясом… Пеленай ты меня в латы крепкие, дай булатный меч, огради щитом, надевай на главу мою злат шелом! Как я грянусь о Мать Сыру Землю, оперюсь я острыми перьями, стану Финистом Ясным Соколом, налечу на Индрика лютого! Раздеру его я когтями булатными и порежу острыми перьями, размечу клочками по Сырой Земле! Отплачу ему за обидушку!

Говорила ему Мать Сырая Земля:

– Будет этому вскоре времечко, всё как сказано – так всё и станется.

Расстилались во поле не туманушки белые, разыгрались не буйные ветры – то бежал по горам и долинушкам Ярый Тур – Волх Огненный, Змея сын.

Побежал Ярый Тур прямо к Тёмному царству, что во глуби Нави, в Индерии лютой. Первый раз скакнул – за версту скакнул, а второй раз скакнул – уж не видно его. Обернулся затем Ясным Соколом, высоко полетел по подоблачью, побивая в небе гусей-лебедей к завтраку, обеду и ужину… Прилетел Финист Сокол в Индерию, на окошечко сел косящетое.

То не ветрушки понесли порошицу, то беседу вели царь с царицею – Индрик Змей с Пераскеей Змеихою. Говорила так Пераскея-царица: