Сергей Аверинцев - Статьи не вошедщие в собрание сочинений вып 2 (О-Я)

Язык непрерывно меняется, a в пространстве веры он имеет повеление от Бога войти в контекст, выраженный словами: "Се, творю все новое", "старое прошло, теперь все новое" , как говорится в Откр. 21:5 и во 2 Кор. 5:17, но он остается языком, и в этом качестве он есть то, что, по-русски говоря, "не с нас началось и не нами кончится". <���…>

И в этом смысле насколько по-разному выглядят сами речения Христа в Евангелиях, насколько по-разному рассказаны притчи с их бытовой образностью - и провозглашены (можно представить себе, что нараспев, речитативно) "макаризмы", заповеди блаженства в Нагорной проповеди, и другие подобные тексты. Обычно вопрос о переводе ставится довольно огульно: консерватор защищает сплошную торжественность языка, его возвышенный характер, прогрессист требует от языка некоторой столь же равномерной современности. Но в Евангелиях мы такой однородности и равномерности не встречаем. О возвышенном и торжественном языке говорить, пожалуй, не стоит <���…> Категория возвышенного, важная категория античной эстетики, - это не совсем христианская категория, и налагать на язык Церкви нормы возвышенного в классицистическом понимании не совсем разумно. Совсем другой вопрос, что есть такие предметы, которые не могут быть с должной информативной отчетливостью выражены иначе как на языке особенном, традиционном не ради эстетической возвышенности, вообще не ради эстетики, а только по причине смысла. Есть определенные реальности, которые имеют свои названия, и эти названия перевести в какой-то другой ключ очень затруднительно. Они предполагают вовсе не классицистическую возвышенность и жесты скульптур в тогах, но патриархальную структурированность, обрядность жизни, повседневной жизни, самых простых ситуаций; той жизни, в которой, например, сидеть за чьим-то столом - это значит участвовать в субсакраментальном акте и брать на себя важные обязанности на всю жизнь перед тем, с кем ты сидишь за столом. <���…>

Что касается языка богослужения, то я хотел бы (попросив прощения за то, что подверг ваше терпение такому испытанию) под конец высказать несколько общих положений. Я думаю, что перевод необходим для всех тех случаев, когда что-то произносится явственным образом, эксплицитно и эмфатически от имени всех молящихся. И также это относится к молитвам для личного употребления. Человек не должен привыкать к возможности сказать перед Богом и Богу что-то, чего сам говорящий не понимает и за что он не может взять на себя полной ответственности. Тогда молитва превращается в простое вычитывание как бы и не совсем от своего имени... это страшно. С другой стороны, я думаю, что есть ряд богослужебных текстов, прежде всего торжественных и таинственных песнопений, за которыми было бы вовсе не худо оставить их славянский облик именно как знак торжественности и таинственности, - а перевести их порой страшно трудно, как хотя бы в случае ключевой по своему значению и по своей литургической функции "Херувимской". Но уж если их переводить, то на язык особенно интенсивно славянизированный.

Да, что касается русского языка, то русский язык - это, слава Богу, никоим образом не исключение славянизмов. Когда же это русский язык обходился без славянизмов? Как будто он обходится без них сейчас, как будто грубый и несносный газетный язык уж совсем исключает славянизмы. Как будто (прошу прощения за фразу, которую не совсем прилично произнести здесь) лозунг из нашего прошлого "Да здравствует советская власть!" не состоит, как Борис Андреевич Успенский давно указал и в чем каждый может при желании легко убедиться, из одних славянизмов! Что же касается определенного рода текстов, которые мы принимаем именно как наследие, во-первых (сейчас у меня нет времени давать примеры), и которые произносятся священником, разумеется, в единстве со всеми верующими, но все-таки не в такой степени от их лица, то здесь, я думаю, можно поступать по-разному, и определенного рода анклавы могут оставаться для того, чтобы фиксировать мистериальный характер богослужебного текста. Язык - это, конечно, средство общения, но это и средство инициации тоже. Я прошу прощения, что приходится употребить слова "мистерия" и "инициация", для ныне существующего поколения людей они прочно ассоциируются с оккуль-тизмом, тайными сообществами и т.д., в лучшем случае с античным язычеством или с какими-нибудь сугубо этнологическими предметами из ведомства структуралистов, - не дай Бог никого ввести в соблазн, но язык право-славных песнопений, православного богослужения и православного бого-словия искони переполнен терминами, касающимися "мистагогической" реа-льности инициации. Мистагогия - это нормальное заглавие святоотеческого трактата на литургические темы, а Акафист называет Богородицу "MЪstij", т.е. посвященной в мистериальные тайны "совета неизреченнаго". Количество примеров очень изобильно, и я думаю, что какое-то лексическое выделение мистериального как мистериального должно иметь место. Должно быть ясно, что в этом смысле не все одинаково может быть приближено к языку немистериальной реальности и что было бы неплохо, если бы общецерковная педагогика нашла бы какой-то новый язык, при помощи которого объясняла бы простецам, что реальность Церкви, богослужения, церковной дисциплины и много другого, и жизнь человека вместе со страданиями и смертью не объяснима без остатка при помощи рационалистически-моралистических слов. Что послушание - вот, кстати, о вопросе антиномии свободы-послушания! - должно быть не только и не столько послушным нравом бравого солдата, который отдает честь офицеру (что, однако, от солдата тоже требуется), но готовностью быть возведенным вы-ше, готовностью принять то, что не сам придумал, готовностью быть посвя-щенным. И это также проблема языка: нужно бы найти термины не такие соблазнительно оккультистские или структуралистско-этнографические, как "инициация"... Что делать - все это потеряно: что значит "таинник", что значит "таинница"? Кто помнит, что по-гречески это самые нормальные, самые обычные слова, означающие того, кто прошел некоторую инициацию, кто посвящен в таинства? Все словно расплылось и куда-то отошло.<���…