Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Интерьер дома незатейлив. В бедных домах полы земляные; с ростом доходов эта основа покрывается замазкой или вымащивается мелкой галькой, помещенной в цемент, как это с незапамятных времен делали на Ближнем Востоке; пол могут покрывать тростниковые коврики или циновки. Кирпичные стены оштукатуривают и белят. Отопление, необходимое лишь три месяца в году, обеспечивается с помощью жаровен, дым от которых выходит через дверь во двор. Внутреннее убранство сведено к минимуму, однако в конце пятого века богатые дома имеют подчас залы с колоннами, стены, отделанные мрамором или росписью «под мрамор», настенные фрески и гобелены, украшенные арабесками потолки. Обстановка среднего дома весьма скромная: кое-какие стулья, кое-какие сундуки, несколько столов, ложе. Роль кресельной обивки играют подушки, однако кресла богачей иногда украшены прихотливой резьбой и инкрустированы серебром, черепаховой и слоновой костью. Сундуки служат одновременно шкафами и сиденьями. Столы — небольшого размера и обычно опираются на три ножки, почему и названы trapezai ; их вносят и убирают вместе с едой и почти не используют для других целей; пишут греки на колене. Кушетки и ложа — излюбленные объекты украшения, часто покрываемые инкрустацией или затейливой резьбой. Роль пружин исполняют кожаные ремни, натянутые поперек остова кровати; имеются матрасы, подушки, расшитые покрывала и — как правило — приподнятые подголовники. Светильники подвешивают к потолку или ставят на подставку; иногда им придается вид изящно отделанного факела.

Кухня снабжена всевозможными железными, бронзовыми и глиняными сосудами; стекло — предмет роскоши, изготовляемый за пределами Греции. Готовят на открытом огне; печи — эллинистическое нововведение. Подобно спартанцам, афиняне питаются скромно, отличаясь этим от беотийцев, коринфян или сицилийцев; но если ожидаются почетные гости, принято нанимать профессионального повара, который всегда является мужчиной. Кулинарное искусство весьма высоко развито, по нему пишут трактаты, через него достигают известности; некоторые греческие повара не менее знамениты, чем последний олимпийский победитель. Есть в одиночестве считается обычаем варваров; в поведении за столом видят показатель развития цивилизации. Женщины и мальчики едят за маленькими столиками; мужчины полулежат на кушетках — по двое на каждой. Если нет гостей, семья обедает вместе; если приходят посетители, женщины удаляются в гинекей. Слуги снимают сандалии и омывают стопы гостя, прежде чем тот возляжет, и подносят ему воду для мытья рук; иногда они умащают головы гостей благовонными маслами. Есть ложки, но нет ножей или вилок; твердую пищу едят руками. Во время трапезы пальцы очищают при помощи лопаток или хлебного мякиша, после нее — водой. Перед десертом слуги наполняют кубки гостей из кратера, или чаши, где смешивается вино с водой. Тарелки сделаны из глины; серебряные тарелки появляются в конце пятого столетия. В четвертом веке число эпикурейцев растет; некий Пифилл заказал чехлы для пальцев и языка, чтобы есть пищу сколь угодно горячей [1117]. Встречаются и вегетарианцы, чьи гости отпускают обычные шуточки и высказывают привычные сожаления; один сотрапезник покидает вегетарианский пир из опасения, что на десерт ему подадут сено [1118].

Питье имеет не меньшее значение, чем еда. После обеда ( deipnon ) наступает черед совместной попойки, или симпосия . Как в Афинах, так и в Спарте существуют особые клубы, чьих членов объединяет такая любовь к вину, что подобные организации становятся мощным политическим инструментом. Пиршественные процедуры весьма запутанны, и такие философы, как Ксенократ и Аристотель, считают желательным установить для пиров законы [1119]. Пол, на который сбрасывались объедки, после трапезы чисто подметается; по кругу передают благовония и чаши с вином. После этого гости могут сплясать — не парами и не с противоположным полом (обычно приглашаются только мужчины), но группами — или сыграть в коттаб [1120]; они могут устроить конкурс стихов, острот или загадок либо взирать на профессиональных артистов, подобных акробатке из Ксенофонтова «Пира»: она подбрасывает двенадцать обручей сразу, а затем кувыркается через обруч, «весь уставленный мечами, острия которых направлены на нее» [1121]. Иногда приходят флейтистки: они играют, поют, танцуют и любят — в соответствии с уговором. Образованные афиняне время от времени предпочитают проводить симпосий за чинными разговорами; руководит таким пиром симпосиарх, избранный броском игральных костей на роль председателя. Гости заботятся о том, чтобы не разбиваться на мелкие группы, что приводит обычно обмелению беседы; они поддерживают общий разговор и выслушивают — со всей возможной при их оживлении любезностью — каждого оратора по очереди. Те изысканные беседы, с которыми знакомит нас Платон, являются, без сомнения, плодом его блестящего воображения; но, может статься, Афины знали диалоги, не менее бойкие и — не исключено — более глубокие, чем диалоги Платона. В любом случае их фоном является именно афинское общество. В такой увлекательной атмосфере несмущенных умов и получает закалку афинская мысль.

Жизнелюбивые греки боятся старости и сетуют на нее больше обычного. Однако и в Греции ей присущи свои утешения, ибо, когда, подобно истершейся монете, возвращающейся на монетный двор, изнуренное тело возвращается к своим истокам, перед тем как исчезнуть, оно с отрадой взирает на свежую, новую жизнь, благодаря которой ему удается обмануть свою смертную природу. Нельзя отрицать, что в греческой истории мы сталкиваемся со случаями эгоистического невнимания или грубой дерзости по отношению к старикам. Афинская цивилизация с ее коммерческим духом, индивидуализмом, склонностью к новшествам не слишком милосердна к старости; почтительность перед возрастом свойственна такому религиозному и консервативному обществу, как спартанское, тогда как демократия, разрешающая от всех уз свободой, делает упор на молодежь и предпочитает старому новое. Афинская история предлагает несколько примеров того, как дети присваивают родительское состояние, даже не доказав слабоумия стариков [1122]; но Софокл спасается от такой участи, просто зачитав перед судом отрывки из своей последней драмы. Афинское право требует, чтобы сыновья содержали немощных или престарелых родителей [1123], а общественное мнение — всегда более грозное, чем право, — настаивает на том, чтобы по отношению к старикам молодежь вела себя скромно и почтительно. Платон считает само собой разумеющимся, что хорошо воспитанный юноша будет молчать в присутствии старших, пока его не попросят высказаться [1124]. Мы найдем в литературе немало зарисовок скромной юности (например, в ранних диалогах Платона или «Пире» Ксенофонта) и трогательные рассказы о преданности детей родителям: Ореста Агамемнону, Антигоны Эдипу.