Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Искусство начинается с дома и личности; люди разрисовывают себя прежде, чем берутся за писание картин, и украшают свое тело до того, как приступят к возведению домов. Ювелирное дело и косметика стары, как сама история. Грек был умелым резчиком и гравировщиком гемм. Он пользовался простыми бронзовыми инструментами: гладкими и полыми сверлами, точильным кругом и предназначенной для полировки смесью масла и наждачного порошка [1134]; однако его работа столь изящна и тонка, что для исполнения деталей, вероятно, пригодился бы микроскоп, совершенно необходимый, чтобы их рассмотреть [1135]. Афинские монеты не отличались изяществом, ибо на монетном дворе правила бал угрюмая сова. В этой области на материке первенствовала Элида, а в конце пятого столетия Сиракузы выпустили декадрахму, оставшуюся непревзойденным шедевром нумизматического искусства. В работе по металлу первенство удерживали мастера Халкиды; каждый средиземноморский город стремился раздобыть халкидские сосуды из железа, меди и серебра. Греческие зеркала радовали глаз более, чем свойственно зеркалам по самой их природе: хотя на полированной бронзе отражение получается не самым отчетливым, форма зеркал была привлекательной и разнообразной, нередко они украшались сложными гравюрами, фигурами героев, красавиц и богов.

Гончары придерживались форм и методов шестого столетия, не чураясь традиционного подзадоривания и соперничества. Иногда они выжигали на вазе слова #юбви к отроку; этому обычаю следовал сам Фидий, вырезавший на пальце своего Зевса : «Пантарк прекрасен» [1136]. В первой половине пятого века краснофигурный стиль достиг расцвета, о чем свидетельствует ваза Ахилл и Пенфесилея , ватиканская чаша Эзоп и лисица и хранящийся в Берлинском музее Орфей среди фракийцев . Еще более красивы белые лекифы середины века; эти стройные сосуды посвящались усопшему и обычно предавались земле вместе с ним либо помещались на погребальный костер, источая смешивающиеся с пламенем ароматные масла. Вазописцы перестали бояться оригинальности и порой наносили на глину сюжеты, которые весьма удивили бы степенных мастеров архаики; «а одной вазе афинские юноши бесстыдно обнимаются с гетерами, на другой — рвет возвращающихся с пирушки мужчин; некоторые вазы по мере своих возможностей способствуют половому воспитанию [1137]. Герои Перикловой вазописи — Бриг, Сотад и Мидий — отказались от древних мифов и предпочитали сценки из современной жизни, более всего упиваясь грациозными телодвижениями женщин и естественной игрой детворы. Их рисунки отличались большей достоверностью, чем рисунки предшественников: они изображали тело с поворотом в три четверти, а также в профиль, воспроизводили свет и тень, накладывая тонкий или толстый слой лака, на их рисунках были видны контуры и глубина фигур, как и складки женского платья. Центрами изящной вазописи были в ту эпоху также Коринф и сицилийская Гела, но никто не ставил под вопрос превосходство Афин. Художники Керамика были побеждены не мастерством других гончаров; их поражению способствовало возникновение искусства-конкурента — декоративного искусства. Вазописцы пытались отразить наступление, подражая темам и стилям мастеров настенной живописи; но вкусы эпохи были против них, и мало-помалу в течение четвертого века керамика все больше и больше превращалась в ремесло, все меньше и меньше оставалось в ней от искусства.

В целом история греческой живописи подразделяется на четыре этапа. В шестом веке художники связаны главным образом с керамикой и заняты украшением ваз; в пятом веке они преимущественно сотрудничают с архитекторами и расцвечивают публичные здания и статуи; в четвертом они колеблются между бытом и индивидом, разукрашивают жилища и пишут портреты; в эллинистическую эпоху они сосредоточиваются на индивиде и создают мольбертные картины для частных покупателей. Вначале греческая живопись представляет собой отрасль рисования и до самого конца остается, в сущности, сочетанием рисунка и узора. В своем развитии она использует три метода: метод фрески, или рисования на сырой штукатурке, темперы, или рисования на сыром холсте или доске красками, смешанными с яичным белком, и энкаустики, смешивающей краски с расплавленным воском; ближе к масляной живописи античность не подошла. Плиний, чья доверчивость может иной раз потягаться с доверчивостью Геродота, уверяет, что в восьмом веке искусство живописи достигло уже таких успехов, что лидийский царь Кандавл отдал за картину Буларха столько золота, сколько весила она сама [1138]; однако любые истоки окутывает тайна. Сколь высокой репутацией живопись пользовалась в Греции, можно судить по тому факту, что Плиний уделяет ей места больше, чем скульптуре, и очевидно, что великие картины классического и эллинистического периодов вызывали такие же споры критиков и так же высоко ценились народом, как самые выдающиеся образцы архитектуры и скульптуры [1139].

Полиглот с Фасоса в пятом веке был так же знаменит, как Иктин или Фидий. Мы застаем его в Афинах около 472 года; возможно, заказами на роспись нескольких общественных зданий обеспечил его богатый Кимон [1140]. В Стое, которая после этого будет зваться Stoa Poicile , или Пестрым портиком, а три века спустя даст свое имя философии Зенона, Полигнот написал Разорение Трои — не кровавую резню в ночь победы, но унылое молчание наступившего утра, когда вид развалин привел в чувство победителей, а смерть упокоила побежденных. На стенах храма Диоскуров он изобразил Похищение Левкиппид и создал прецедент для своего искусства, написав женщин в полупрозрачной одежде. Совет амфиктионов не был возмущен этим и пригласил Полиглота в Дельфы, где в лесхе, или зале для отдыха, он написал Одиссея в Аиде и еще одно Разорение Трои . Все эти произведения были грандиозными фресками, на которых почти отсутствовали фон или пейзаж; зато они были настолько насыщены индивидуализованными фигурами, что для раскрашивания тщательно выписанных эскизов художник привлек множество помощников. На троянской фреске в Дельфах был изображен отряд Менелая, готовящийся распустить парус для отплытия в Грецию; в центре восседала Елена; и хотя на картине было много других женщин, очевидно, все взоры были прикованы к ее красоте. У края картины стояла Андромаха с Астианактом у груди; в другом углу мальчик в страхе припал к алтарю; вдалеке по песчаному берегу катался конь [1141]. За полвека до Еврипида здесь была запечатлена драма «Троянок». Полигнот отказался взять плату за эти картины, но подарил их Афинам и Дельфам из щедрости уверенной в себе силы. Вся Эллада рукоплескала Полиглоту: Афины даровали ему гражданство, а совет амфиктионов постановил, что, когда бы он ни появился в Греции, его следует (каковое пожелание высказывал Сократ) содержать за общественный счет [1142]. Все, что от него осталось, — это крохотный пигмент на стене в Дельфах, напоминающий, что художественное бессмертие лишь мгновение в потоке геологического времени.