Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Беспричинные поиски за Кубань озлобили горцев. Партия их, человек в 300, никем не замеченная, перешла обмелевшую Кубань вброд и нанесла жестокое поражение гарнизону одного из укреплений, несмотря на геройское поведение войск. Суворов приказал Райзеру исследовать происшествие и виновных предать суду, так как причина несчастия заключалась в неисполнении инструкций. Это было в конце сентября, а через месяц большая партия горцев прокралась к другому укреплению, захватила часть гарнизона, высланную за водою и, никем не преследуемая, увела с собою пленников. Суворов велел и это дело исследовать, отдав виновных под суд, а Райзеру объявил выговор.

Прошел 1778 год. После нового года Суворов поехал в отпуск и нашел свое семейство в Полтаве в самом жалком положении. Разрешение Варвары Ивановны от бремени совершилось неблагополучно, она была сильно больна. Устроив кое-как домашние дела и получив надежду на поправление здоровья жены, он, едва пробыв в Полтаве десяток дней, отправился на службу, так как отпуск ему был дан короткий, на совесть, без срока, притом связанный с экстренным поручением. Поехал он в Астрахань, оттуда через Кизляр и Моздок по астраханской и моздокской линиям на кубанскую, затем на бердянскую и через Арбат возвратился в Крым в конце февраля 1779. Донося Румянцеву 23 февраля о результате объезда, он успокаивает его насчет тишины в тех странах, но требует смены Райзера и в заключение просит позволения побывать около Святой в Полтаве, на короткое время, а если при этом потребуется сделать служебный объезд, то не такой бы длинный, как нынешний.

Затем Суворов послал Райзеру довольно суровый упрек и наставление; ставил ему в вину, что он прибегал к военным мерам, когда достаточны были мирные; что поступал круто, когда нужна была ласка; спрашивал - почему не заведена с заречными меновая торговля; если потому, что они не доверяют русским, то можно базары устроить на их стороне, насыпав там шанец и наведя мост. "Благомудрое великодушие иногда более полезно, нежели стремглавный военный меч... Одна такая коммуникация повлечет за собою другую, третью..." Однако Райзер оказался неисправимым. В апреле горцы снова захватили казачий разъезд. Виновных приказано отдать под суд, Райзеру выговор и смена, остальным подтверждение прежних инструкций.

Холодные отношения между Шагин-гиреем с одной стороны и Суворовым и резидентом с другой продолжались. Румянцев старался поправить дело, считая Шагина самым удобным для России ханом, но Суворов смотрел на него, как на жалкое создание, которое ничем не проймешь, кроме денег. К деньгам и пришлось прибегнуть, чтобы вознаградить за выселение христиан, за таможенные убытки, за послушание и наконец за полное подчинение ханской политики русским интересам. Екатерина приказала подарить хану сервиз, разные другие вещи и деньгами 50,000 рублей, а братьям хана, беям, мурзам и вообще влиятельным лицам другие 50,000. Результат получился желаемый и злоба утихла.

Между тем в турецком министерстве усилилась партия мира, и 10 марта 1779 Порта подписала конвенцию с утверждением Кучук-Кайнарджиского трактата и признала Шагин-гирея Крымским ханом. Военные приготовления в Крыму и на Кубани прекратились, Суворов получил приказание оставить в Крыму 6,000 человек под видом гарнизонов в Еникале и Керчи, а остальные войска с Крыма и Кубани выводить. Хан просил, ввиду возможности мятежа, оставить на первое время батальон, две роты и эскадрон. Последовал отказ. Хан просил не срывать укреплений, оставив их для его войск. Суворов согласился сохранить и передать немногие, так как остальные скорее будут хану опасны в его положении, среди вероломного народа. Хан надеялся, что ему будут переданы чугунные пушки, но и в этом разочаровался. Хан просил оставить в Крыму мастеровых, сведущих по различным частям людей и оркестр музыки; просьба эта была удовлетворена отчасти.

Войска двинулись и вышли из Крыма в отличном состоянии; они не оставили там ни одного больного и не взяли ни одной обывательской подводы. Сам Суворов остался в Крыму. Он принялся разбирать претензии ханских таможенных откупщиков на беспошлинный ввоз товаров для русского крымского корпуса, навел справки в таможнях за три года, на этих данных основал свой расчет и нашел, что претензии откупщиков в основании справедливы, но вдвое преувеличены. Окончить дела и выехать в Полтаву ему удалось лишь в конце июля. Перед выездом он просил Румянцева прекратить военный суд над двумя командирами по случаям на Кубани и представил отчет о маневрах во время двухнедельной лагерной стоянки войск.

Сношения с Потемкиным продолжались. Потемкин был нужен Суворову всегда, а тем более теперь, когда грозило прозябание в тени. В марте Суворов изысканно благодарит Потемкина за пожалованную Императрицей табакерку с портретом, осыпанным бриллиантами: "Милости ваши превосходят всячески мои силы, позвольте посвятить остатки моей жизни к прославлению столь беспредельных благодеяний". В мае посылает трех татарских девочек, одну с братом равного возраста, и изъявляет удовольствие, что мог выполнить желание. В мае же, по случаю мирного исхода дел, считая за лучший для себя жребий состоять под начальством Потемкина, просит его об этом, а в июле, из Полтавы, благодарит за исполнение просьбы.

Получив в командование Малороссийскую дивизию, Суворов продолжал жить в Полтаве вместе с семейством. Будучи доволен своим положением, он, хотя и поддерживал с Потемкиным переписку, но в основном рекомендовал в ней разных лиц за службу в Крыму.

Зимой Суворова вызвали в Петербург. Государыня приняла его благосклонно и оказала особенный знак внимания, пожаловав 24 декабря бриллиантовую звезду ордена св. Александра Невского со своей собственной одежды. Ему объяснили, какое поручение на него возлагается, дан секретный собственноручный ордер Потемкина и инструкция. Суворов отправился через Москву и Полтаву в Астрахань, довольный приемом и поручением .

Тогдашняя ост-индская война между англичанами и французами мешала морской торговле с Индией. Многие торговцы стали искать пути через Персию и Каспийское море. Это обратило внимание Императрицы: знатная часть индийской торговли направилась бы к нашим границам. Но требовалось устранить препятствия. Лишь небольшая часть каспийского прибрежья принадлежала России; юг находился во владении Персии, терзаемой смутами и междоусобиями. Приходилось прибегнуть к мыслям Петра, распространить наши пределы за счет Персии, завладеть на юге надежным пунктом для склада товаров и проч. Исполнение этого плана расчищало путь к направлению ост-индской торговли по внутреннему водному пути к Петербургу.