Юрий Виппер - Том 8. Литература конца XIX — начала XX вв.

Чешская социал — демократия, как и буржуазные партии, выдвигала программу культурно — национальной автономии в рамках Австро — Венгрии и главную свою задачу усматривала в расширении собственного представительства в парламенте. Реформизм социал — демократической партии способствовал появлению анархического движения в разнообразных его формах (религиозный анархизм, толстовский, индивидуалистический, коллективистский, анархо — коммунизм).

В литературе этого времени представлено несколько писательских поколений. Продолжают работать те, кто еще в конце 50‑х годов был объединен альманахом «Май» (так называемые «маевцы» — К. Светлая, А. Гейдук); те, кто десять лет спустя группировался вокруг альманаха «Рух» (С. Чех, Й. В. Сладек, Э. Красногорская); полны творческой энергии писатели, объединившиеся вокруг редактируемого Й. В. Сладеком журнала «Люмир» («люмировцы» — Я. Врхлицкий, Ю. Зейер, Й. В. Сладек, принадлежавший к обеим группам). Заявляет о себе самое молодое литературное поколение, которое вначале не имело собственного печатного органа, а затем полностью завоевало себе уже существовавшие журналы — «Весна» (1882–1897), «Нива» (1891–1897) — или открыло свои: «Розгледы» (1892–1908), «Модерни ревю» (1895–1925), «Нови культ» (1897–1905) и др., ставшие платформой для утверждения наряду с критическим реализмом новых тенденций и течений — импрессионизма, символизма, неоромантизма, натурализма, декадентской литературы.

Реакция этих писателей на общественный кризис была различной, но если разногласия внутри старшего поколения не вызывали сколь — либо значительных конфликтов, то выступления молодых против политической и эстетической позиции своих старших коллег переросли в небывалую еще в Чехии по своим размерам литературную борьбу.

Писатели старшего поколения, как и раньше, обличали существующие порядки, противопоставляя враждебной Австро — Венгерской империи чешский народ как национальный коллектив, призывали верно служить ему, укрепляли его веру силой исторических примеров, стремились вселить надежду в конечное торжество справедливости, найти положительный идеал в современной жизни. Именно в 90‑е годы достигает особого расцвета чешская политическая поэзия.

В 1895 г. Сватоплук Чех (1846–1908) создает поэму «Песни раба» — аллегорический образ социального и национального угнетения чешского народа. Действие перенесено в экзотическую обстановку, но прямые аналогии с историческим прошлым Чехии, с ее современностью (в том числе процесс над «Омладиной»), призыв к борьбе против «рабского духа» сделали поэму острозлободневной и снискали ей небывалый успех (за один год она выдержала свыше двадцати переизданий).

Если в своих симпатиях С. Чех, как и Я. Неруда, тяготеет к городским низам, то Йозеф Вацлав Сладек (1845–1912) в трудное для народа время поднимает на щит в качестве образца, достойного подражания, образ чешского крестьянина, никого не притесняющего, живущего честным трудом, любящего свою землю («Сельские песни и чешские сонеты», 1890; «Новые сельские песни», 1909). И по форме его стихи приближаются к народной песне. Легкость и простота отличают их от патриотической и политической лирики С. Чеха, Элишки Красногорской (1847–1926). Адольфа Гейдука (1835–1923), страдающей нередко риторичностью.

Ярослав Врхлицкий (1853–1912) в 90‑е годы переживает творческий кризис, однако находит в себе силы выйти из него и создает исполненные печали и художественной силы сборники «Окна в бурю» (1894) и «Песни путника» (1895). Вера в торжество жизни, радостные гимны природе, человеку, родной земле наполняют книгу «Древо жизни» (1909). В обширном творческом наследии писателя (свыше двухсот семидесяти книг, из них больше трети — оригинальные) названные сборники — одни из лучших. Искренние, безыскусные, они представляют нечто вроде полемики художника с самим собой. Дело в том, что «люмировцы» старались как бы «догнать» западноевропейскую литературу, отсюда — обращение к темам мировой истории и мифологии, пересадка на чешскую почву новой стихотворной строфики, преклонение перед французскими парнасцами, богатая переводческая деятельность. Автор фрагментов задуманной «Эпопеи человечества» Врхлицкий в общественном кризисе склонен видеть не столько явление чешской действительности, сколько общеевропейское, а то и общечеловеческое. Моральный упадок общества, предчувствие катастрофических изменений вели его к утверждению в поэзии идеалов гения и красоты, совершенства художественной формы, призванных уравновесить сознаваемую им дисгармонию реальной жизни, но при этом нередко виртуозность формы, внешние эффекты становились самодовлеющими.

В отличие от старших коллег по перу молодые писатели были лишены иллюзий. Они не верят в реализацию их демократических идеалов, для них враг — не только Австро — Венгрия, но и прежде всего собственная чешская буржуазия. Они симпатизируют рабочему движению, хотя и не всегда находят к нему дорогу. В общественной жизни они выдвигают лозунг свободы личности, в творческой — полноты раскрытия индивидуальности. Литературная деятельность «люмировцев» видится им эклектичной, лишенной субъективного начала, оторванной от жизни, надуманной. В 1894 г. в журнале «Наше доба», печатном органе реалистов, появилась статья молодого поэта Й. С. Махара, посвященная двадцатилетию со дня смерти В. Галека. Общепризнанный национальный поэт объявлялся талантом второстепенным, несамостоятельным, поверхностным, имеющим значение лишь для своего времени. Ему противопоставлялся Ян Неруда, чье творчество принадлежит будущему и остается недооцененным. В защиту Галека поднялись младочехи и клерикалы, подал свой голос и Врхлицкий. Молодые писатели независимо от разделяющих их убеждений предприняли попытку единым фронтом выступить против старшего поколения. Слово «модерна», иронически брошенное в их адрес Врхлицким, они приняли как самоназвание, и в октябре 1895 г. в журнале прогрессивного движения «Розгледы» появился манифест «Чешская модерна». Его подписали Й. С. Махар, Ф. К. Шальда (они же были его авторами), А. Сова, О. Бржезина, В. Мрштик и др.

Молодые писатели считали, что художник — не просто глашатай какого — то коллектива, выражение интересов которого гарантирует его правоту, он не должен подчинять действительность априорным представлениям, он — обыкновенный гражданин и обязан показывать жизнь такой, как она видится лично ему: «Мы ни в коей мере не акцентируем чешский характер: будь самим собой и ты будешь чешским… Мы хотим правды в искусстве, но не фотографической внешней правды, а той честной внутренней правды, нормой для которой служит только ее носитель — индивид». Авторы манифеста выступали за активность творческого субъекта, против эклектизма, дилетанства, утилитарности в литературе, в частности против эпигонов Врхлицкого, но в манифесте таились некоторые опасности индивидуализма и субъективизма. Выдвигая справедливые требования свободы слова, отрицая преходящие модные направления (натурализм, символизм, декаданс, увлечение оккультизмом), авторы манифеста ратовали за связь литературы с жизнью. Политическая его часть содержала критику буржуазных партий, требования всеобщего избирательного права, равноправия женщин, отстаивала интересы рабочих. Однако в рядах «Чешской модерны» были сторонники разных течений и направлений, единство молодых было иллюзорным, и вскоре после опубликования манифеста группа распалась. Еще до его публикации экстремистски настроенные Арношт Прохазка (1869–1925) и Йиржи Карасек из Львовиц (псевдоним Йозефа Карасека, 1871–1951) обособляются, создают группу чешских декадентов и открывают ее журнал «Модерн реви». Творчество декадентов, в особенности Карасека, отличает атмосфера духовной пресыщенности, болезненной эротики, поза пренебрежения жизнью. Видное место среди них занимает рано умерший поэт Карел Главачек (1874–1898), мастерски запечатлевший настроение разочарованности в общественных отношениях буржуазного мира.