Евгений Карнович - Родовые прозвания и титулы в России. Слияние иноземцев с русскими

В прежнее время передача угасшей фамилии и соединенного с нею титула распространялась на все мужское и женское потомство лица, получавшего их, но теперь такая передача ограничивается предоставлением права носить переданные фамилии и титул только одному старшему в роде. Так было установлено при передаче разных фамилий, а, между прочим, при передаче Маслову фамилии князей Одоевских, но зато был допущен более широкий способ такой передачи. Так, пожалованный известному некогда кавказскому генералу Евдокимову графский титул, вместе с его фамилией, был передан мужу племянницы его жены, некоему Доливо-Добровольскому.

Кроме передачи фамилий по женскому колену и даже, как мы видели, по свойству, допускается у нас и передача титула племянникам по мужскому колену; так, например, графские титулы Бенкендорфа, Ридигера и Киселева предоставлены были, по их бездетности, их родным племянникам — однофамильцам, а графский титул, пожалованный известному генералу Милорадовичу, был передан одному из его родственников и однофамильцев.

В других славянских странах не существовало обычаи, и доныне не существует ею, передавать родовые прозвания по женскому колену. В Польше до такой степени уклонялись от подобной передачи, что даже самые именитейшие и богатейшие магнаты никогда не решались продолжать свой род таким способом. Нынешние поляки, находящиеся в подданстве России, Австрии и Пруссии, — насколько нам известно, — не изменили этому стародавнему обычаю. В этом отношении они твердо держатся старины, так как даже учредители «ординаций», т. е. нераздельных громадных имений с условием перехода их к старшему в роде, ограничивали этот переход лишь мужским поколением. Учреждение в Польше ординаций восходит к концу XV столетия, но затем в продолжение более ста лет переходимости ординаций по женскому колену не установлялось. При учреждении всех ординаций, а, между прочим, и двух самых главных радзивилловских ординаций — одной олыкской, соединенной с герцогским титулом, а другой несвижской — было оговариваемо, что обе эти ординаций по женскому колену не переходят. Только в 1591 году, при учреждении так называемой «пинчовской» ординации Петром и Сигизмундом Мышковскими, было постановлено, что ординация эта переходит и по женскому колену, причем то лицо, к которому она перейдет таким путем, обязано будет присоединить к своей родовой фамилии и фамилию Мышковских, Такое распоряжение учредителей названной ординации было нарушением польских обычаев, и оно объясняется тем, что Мышковские, нося полученный ими изчужа, не употреблявшийся вовсе в Польше титул маркграфов или маркизов, отдалились уже тем самым от преданий польской шляхты и следовали иноземным уставам. Впоследствии пинчовская ординация перешла по женскому колену к Велепольским, предки которых были краковские райцы или мещане немецкого происхождения и назывались Бокнары. Теперь же старший в роде Велепольских, владелец ординации, именуется: маркиз Релепольский, маркиз Гонзаго-Мышковский.

Хотя в 1609 году, при учреждении знаменитой острожской ординации, сблизившей впоследствии Россию с мальтийским рыцарским орденом, и допущен был переход этой ординации к потомкам ее основателя, князя Януша Острожского, и по женскому колену, но, все-таки, пресекшейся фамилии князей Острожских, несмотря на всю ее известность, не носили последующие владетели ординации — князья Сангушки.

Обыкновенно в тех случаях, когда предстояло пресечение какой-нибудь шляхетской или магнатской фамилии в нисходящем, прямом мужском поколении, крайне опечаленный этим представитель угасавшего рода разыскивал всюду своих однофамильцев, и как бы такая обретенная им личность ни была бедна и ничтожна, и как бы ни был он плоховат сам по себе, — самый знатный магнат охотно выдавал за него свою дочь, чтобы в лице этого родича продолжать свое фамильное прозвание. Рассказы о подобных браках часто составляют предание некоторых более или менее знатных польских фамилий.

У чехов, сербов и у других славянских народов и ныне род считается совершенно пресекшимся, если нет более в живых его мужских представителей; и если некоторые, напр., чешские фамилии перешли в другие роды, то это состоялось под немецким влиянием, в отступление от коренного славянского обычая.

Нам не привелось встретить ни одного такого случая, который бы показывал, что в старинной Руси употреблялись ролевые прозвания, переведенные с какого-либо иностранного языка на русский. В Польше подобные случаи бывали, хотя, впрочем, и очень редко. Так, известная немецкая фамилия фон-Гуттен, происходящая от немецкого слова Hutt — шапка, была переведена там Чапский, и представители этой фамилии графы Чапские стали только в недавнее время снова писаться своим прежним немецким прозванием, т. е. Гуттен-Чапский. Одна французская фамилия Граммон была переведена по-польски Вельгорский — словами, имеющими значение «большая гора». Другая немецкая фамилия Упруэ — «непокой» была переведена — Непокойчицкий. Замечателен странный перевод на немецкий язык французской фамилии Бетанкур, существовавшей да, кажется, еще и теперь существующей в России. Из этой фамилии происходил известный в начале XV столетия завоеватель Канарских островов. Пишется он по-французски Betencoure, а по-немецки она была переведена «Vieh im Hof», откуда и вышла известная в Остзейском крае фамилия баронов Фитингофов.

Под влиянием латинского языка в Германии в исходе XVI и в начале XVII столетий завелся среди тамошних ученых обычай переводить немецкие фамилии на классические языки. Вследствие этого между немцами встречаются: Сарториус, собственно перевод слова Schneider, так как оба эти слова значат портной, или Пискатор — перевод фамилии Fischer, т. е. рыбак. Фамилия, которую носил известный друг Лютера Меланхтон, т. е. «черная земля», была перевод его немецкой фамилии Schwarzerde. Заметим кстати, что между учеными, преимущественно же между лютеранскими пасторами, относительно присвоения себе родового прозвания завелся еще и другой обычай. Для составления такого прозвания очень часто служило крестное имя отца на латинском языке, употребленное в родительном падеже. При сем подразумевалось слово «filius» — сын. Поэтому такие фамилии самым ближайшим образом совпадают с русским отчеством. По этой причине среди немцев встречается такое множество фамилий: Арнольди, Фредерици, Якоби, Вильгельми, Христиани, Маттеи и т. д., что, в сущности, значит сын Фридриха, Якова, Вильгельма, Христиана, Матвея и т. д. В Швеции ученые и духовные лица прибавляли к своим недворянским прозваниям латинское окончание «ius». Так, например, предок нынешних русских графов Адлербергов был пастор Свибелиус, достигший впоследствии звания епископа упсальского, а, вместе с тем, сделавшийся и примасом королевства шведского. Так как в Швеции существует обычай, при возведении в дворянство, или несколько изменить прежнее прозвание, или заменить его совершенно новым, то в конце XVII столетия сыновья епископа Свибелиуса, при получении ими дворянства от короля Карла X, приняли фамилию Адлерберг. В России в недавнее время был один перевод немецкой фамилии на pуcский язык. Известный наш грамматик Востоков, чистокровна и немец, носил родовое прозвание Остенек, но так как немецкое его прозвище не согласовалось с его занятием, — учить русских их родному языку, — то немец Остенек и обратился в русского — в Востокова.