Коллектив авторов История - Одесские катакомбы

В катакомбах, находившихся в черте города, создал базу партизанский отряд Ильичевского района. Сначала он охранял мирное население, спустившееся в катакомбы, обеспечивал его продовольствием. Действенно помогали отряду словаки-антифашисты, руководимые сержантом Михалом Кончиты и подпоручиком Каролом Погачем. Они принесли с собой оружие, боеприпасы и продовольствие. Из них была создана отдельная рота во главе с Михалом Кончиты.

Настойчиво боролся с фашистскими захватчиками партизанский отряд Ленинского поселка, возглавляемый парашютистом Е. П. Баркаловым и партизанским штабом. С 2 по 10 апреля отряд вел непрерывные боевые действия с частями и подразделениями фашистских захватчиков.

9 апреля советские войска завязали бои на северо-восточной окраине Одессы. В канун освобождения города Усатовский партизанский отряд непрерывно обстреливал отступающие гитлеровские войска. Куяльницкий отряд 9 апреля уничтожил подрывную команду противника, которая пыталась взорвать Хаджибейскую дамбу, чтобы затопить Пересыпь и задержать продвижение советских войск.

Командование партизанского отряда Ильичевского района, получив данные о начале наступления советских войск на Одессу, решило не дать возможности гитлеровскому командованию маневрировать своими силами и организовать сопротивление в городе.

Вечером 9 апреля группа партизан и словаков перекрыла огнем Балковскую улицу, по которой отступали фашистские войска. Дружным ружейно-пулеметным огнем ударила она по гитлеровцам. Колонна остановилась. Загорелись машины. Стали рваться снаряды и патроны.

В панике метались фашистские солдаты и офицеры. В это время к месту боя подошла пехота неприятеля. Силы стали неравными. В жестокой схватке с врагом погиб словак-антифашист Ян Павлик, были ранены командир словацкой группы Михал Кончиты и сержант Юлиус Якуб. Под нажимом врага партизанам и словакам пришлось отойти в катакомбы, но ненадолго. В полночь командование отряда вновь выслало для борьбы с фашистами несколько партизанских групп.

Утром 10 апреля в результате обходного маневра конно-механизированных соединений, фронтальной атаки пехоты и танков, а также активных действий партизан Одесса была освобождена от фашистских войск.

В открытых боях и путем диверсий партизаны и подпольщики Одесщины за период оккупации области уничтожили более 5 тысяч гитлеровских солдат и офицеров, 189 предателей Советской Родины; организовали 27 крушений воинских эшелонов с живой силой и техникой, в результате которых вышло из строя 16 паровозов и 241 вагон; взорвали 16 железнодорожных и шоссейных мостов; разрушили 82 километра телефонного кабеля; подбили и сожгли 2 тапка, 248 автомашин, 13 артиллерийских орудий; захватили 1059 винтовок и 62 пулемета, много другой военной техники и боеприпасов. Они спасли от угона в фашистское рабство до 20 тысяч советских граждан, предотвратили разрушение ряда предприятий и общественных зданий: школ, больниц, высших учебных заведений, театров и др.

Около трех дивизий держало фашистское командование для подавления партизан на территории так называемой Транснистрии.

На аллее Славы города Одессы рядом с именами героев Великой Отечественной войны на гранитных плитах высечено имя славного руководителя одесских партизан В. Д. Авдеева (Черноморского), отважного чекиста Героя Советского Союза В. А. Молодцова (Бадаева), юного партизана Якова Гордиенко и пролившего свою кровь на советской земле гражданина Чехословацкой Социалистической Республики антифашиста Яна Павлика.

Подвиги героев бессмертны. Они вдохновляют советских людей на достойное служение Родине.

*( Отрывки из книги. Печатается по изд.: Г. Марцышек. Мы на своей земле. Документальная повесть. Одесское областное издательство, 1958. )

Из глубины катакомб повеяло могильным холодом, затхлостью склепа. Осторожно переступая, я беспомощно шарила руками, пытаясь найти опору. Иван Никитович зажег лампу. Свет всполошил стаи летучих мышей. Сорвавшись с потолка и стен, они противно скрипели, проносясь над нами.

С каждым пройденным шагом температура все более понижалась, холод невольно заставлял поеживаться. На каждом шагу все новые и новые ответвления, идущие в разные стороны. Высокие и низкие потолки, казалось, вот-вот осядут многотонным обвалом. На дороге глубокие выбоины от колесной езды, кучки перегнившего конского навоза… И могильная тишина… Чем глубже спускались мы, тем удушливее становился воздух. Появился звон в ушах.

— Осторожнее! Возьми влево. Направо глубокий водяной колодец Бабия, — предупредил меня старик. Резко отшатнувшись, больно ударилась о стену узкого штрека. — Сейчас сбойка, — продолжал Иван Никитович, — нужно ползти.

То опускаясь, то поднимаясь вновь, петляли шахтные дороги. Я хотела определить направление нашего пути, но после нескольких поворотов сбилась. Мимо мелькали большие залы, комнаты и комнатки, чуланы и ниши, узкие и широкие коридоры, разветвлявшиеся в разные стороны. Снова пришлось около двух километров идти согнувшись. Дорога резко пошла вниз.

— Погребок, — сказал Иван Никитович, взглянув на косо опускавшийся над нами потолок штольни. — Сейчас будет лагерь.

Мы остановились у стены, искусно заложенной камнями. Нагнувшись, Иван Никитович вынул несколько камней и полез в пролом. За ним — я. В узком штреке стояли Тамара Межигурская и другие партизаны, с которыми меня познакомили еще в Аркадии. Тамара была одета в теплые ватные брюки, ватную куртку, волосы упрятаны под неопределенного цвета заношенную кепку. Увидев ее, я подумала: значит, и Ваня здесь. Заметив, что я оглядываюсь в надежде встретить здесь мужа, Тамара сказала:

— Иван Иванович ушел к воздушному колодцу послушать, что делается на поверхности. Пока он вернется, я покажу вам наш лагерь.

Лагерь имел вид буквы Т, соединенной обводными дорогами-штреками с главной штольней Нерубайское — Усатово. Вправо по штреку в узком и длинном забое оборудованы каменные нары. На них горой навалены шерстяные и байковые одеяла, подушки, матрацы. Проем между штреком и спальней отгорожен мешками с зерном и мукой.

Рядом в маленьком забойчике стояли два мешка с сахаром. Третий продолговатый забой отвели под склад картофеля и овощей.

Вскоре в лагерь вернулся муж. Увидев меня, обрадовался.

— Вот хорошо! Значит, будем вместе.

Поговорив немного с Иваном Ивановичем, Иван Никитович обратился ко мне:

— Ну что ж! Начинай хозяйничать. Прибери спальни, перебери картофель, лук. Эх! — вздохнул он. — Сварить бы картошечки! Вкусная она в этом году, рассыпчатая…

— Да, хорошо бы, но где и на чем ее варить? — И я оглянула холодные неприветливые стены, каменные скамьи, такой же стол.