Коллектив авторов История - Одесские катакомбы

— Говорят, брат Тимофей, ты здешние подземные ходы добре знаешь? Не проводишь нас поглядеть?

Так познакомился Тимофей Грицай с революционными солдатами полка, что стоял неподалеку в казармах Дюковского сада. Жизнь Тимофея превратилась в сон наяву: он был посвящен в работу подполья. Эти люди навсегда поразили и захватили его мальчишескую душу.

По их заданию он бегал с газетами по казармам, передавал и запоминал какие-то непонятные слова. Вместе с Пашкой Чернобровым и Сенькой Фридом они перетаскивали из подземной типографии в катакомбах (Тимофей показал-таки солдатам местечко!) пачки листовок, а вечером в газетных сумках разносили по городу. Тимку больше не тревожила «солянка» — газеты нужны были для прикрытия.

Но настал день, когда газет не хватило.

— Вой-на — вой-на — вой-на!..

Весной 1920 года Тимофей вступил в комсомол и пошел драться против скрытых и явных врагов рабочей власти. Сначала служил он в Первом добровольном сторожевом полку: охранял заводы, учреждения, склады, боролся с мародерством. Потом в отрядах УТЧК ОГЧК, ОДДЧК, ОВЧК…

Позже на популярном языке это означало просто — ГПУ. Нет, никуда не везли Грицая его корабли и паровозы!.. Жизнь его текла в ночных перестрелках с налетчиками, в подавлении контрреволюционных банд, в облавах и засадах.

Но это была, так сказать, «общественная работа» комсомольца Грицая, как теперь говорят, — комсомольская нагрузка!

Для прокормления семьи работал он сапожником в польском «комиссариате», грузчиком в кооперативном товариществе «Ларек», приказчиком в овощной лавке… Саше приходилось терпеть едкие насмешки соседей:

— Муж в галифе, а в карманах — пфе! Провоюет Тимофей свою молодую жизнь.

В Одессе вовсю бесновался нэп. Торговая лихорадка трясла обывателя. На ниве свободного предпринимательства пышно расцвела уголовщина.

Тимофею предложили работать сотрудником уголовного розыска.

…Часа в два ночи в угрозыск примчался бледный и злой начальник особого отдела по борьбе с бандитизмом Гукайло. Его гордость, его слава были буквально втоптаны в грязь.

Восемь месяцев кропотливой работы и непрерывной слежки ушло на то, чтобы взять в самом логове, в лесах под Винницей, опасную банду, действовавшую на Одесщине! И вот — чудовищный случай — из камеры смертников, выпилив решетку в окне, бежал пойманный им и приговоренный судом к расстрелу главарь — «бандит- террорист высшей категории», как значилось о нем в многочисленных делах, Григорий Мацкул (воровская кличка — Гриня).

Гукайло метался по кабинету начальника УГРО Федорова и на чем свет клял тюремную администрацию.

— Упустить Мацкула! Это же все равно, что своими руками убить еще десяток честных людей…

Он ткнул пальцем в топографическую карту Пересыпи.

— Но, кажется, Миша, здесь я его зацеплю. Он ушел под землю, деться ему больше некуда. Все выходы из катакомб я перекрыл. Кто из твоих поведет людей в каменоломни?

— Бери, пожалуй, Грицая.

Через полчаса из пяти разных мест под Одессу спустились пять вооруженных групп.

Четыре залегли возле входов, пятую — основную — в глубь катакомб повел Грицай. Наклонный коридор каменоломни уходил все глубже. Шли пригнувшись. Кое-где приходилось ползти по мокрой глине на четвереньках.

Собака легко натягивала поводок, не подавая никаких признаков волнения. Ход делал немыслимые петли и зигзаги.

Тимофей внимательно отсчитывал коридоры. На одной развилке оставили Соловейко. Собака неожиданно рванула поводок. Почти стелясь над полом и выставив руку вперед, чтобы не разбиться, Тимофей бежал по узкой щели катакомбы.

— Вперед! — гудел над ухом наседавший Гукайло. Сзади включили карбидный фонарь.

Далеко у поворота, в белом свете луча, мелькнули чьи-то ноги. Тимофей спустил собаку. Огромными прыжками волкодав скрылся в темноте. Через несколько секунд впереди раздался крик…

Гукайло наклонился к лежавшему ничком человеку и похлопал его дулом маузера по плечу.

— Вставай, Гриня, вставай, голубчик… Малость побегал, и будет.

Грицай оттянул собаку, человек сел. Вдруг на лице Гукайло отразилось такое, что Тимофею стало страшно.

— Дорошенко?! Ты?

Он смотрел пустыми глазами куда-то в темноту, силясь оценить происшедшее. И вдруг с криком: «Назад! Назад!» — ринулся обратно. Почти в ту же секунду где-то в глубине одиноко и тускло хлопнул выстрел.

Только теперь Тимофей понял: вор Дорошенко сделал им «отвод». Он уже успел встретиться с Мацкулом, видимо, передал оружие и увел за собой погоню в боковой коридор, чтобы беглец мог уйти в свободный от оцепления район. Неужели о побеге заранее было известно?.. А выстрел? Значит, Мацкул не ушел, а где-то поблизости.

Он был совсем рядом. У центрального хода, раскинув руки, с простреленной головой лежал Леня Соловейко. Вслушиваясь в шум погони, он не заметил подкравшегося бандита. Теперь собака уверенно вела по следу. Гукайло шел сразу за поводком.

— Тут «слепая кишка», товарищ начальник. Неужели он сам себя в мешок посадил?.

Прижимаясь к стенам, прошли длинную часть галереи, образующей здесь букву «Г». Вот и последнее колено. В свете фонаря Тимофей высунул за угол на стволе пистолета фуражку. Грохнули два выстрела, фуражка упала. Все облегченно переглянулись: бандит действительно сидел в мешке!

— Зря бузишь, Гриня, — спокойно вступил в переговоры Гукайло.

— Кидай сюда свои машинки и выходи по-хорошему, слышишь? Это тебе я, дядя Саша, говорю…

В ответ понеслись потоки грязной брани. Однако спешить было некуда, теперь можно было что-то придумать. Решили послать за собаками, а пока устроили перекур.

Через час запустили собак. Вбежали следом и… не поверили глазам: Мацкул исчез.

— Думаете, дядька Тимофей басни рассказывает? Не-ет! Было такое дело. — Тимофей Григорьевич даже обхватил голову руками. — Думал, помру от горя. Ведь подвел я товарищей! На поверку получилось — скверно знал катакомбы. Тут же тщательно осмотрели тупик. И точно! В углу, у самого потолка, оказалась небольшая дыра. Кинулся я туда. С горя и стыда не подумал, что сиди там Гриня, продырявил бы он мою голову, как то поганое ведро… Не лезу, а ввинчиваюсь в дыру. Бокам мягко, красная глина, будто масло, давится подо мной. Гребу руками — кости какие-то под руки попадаются. И так много, похоже словно ползу по разрытому кладбищу. Посветил фонарем, вижу: кости эти не человечьи, а вроде коровьи и того крупней.

Кончился лаз. Очутился я в невысокой круглой пещере. А от нее — два капитальных хода в центральные катакомбы… Прощай, Мацкул! Не поминай лихом!

Ушел-таки от нас Гриня Мацкул. Да ненадолго. Все нити, связывающие его с живым миром, были в руках угрозыска. Ни на час не прекращалась слежка. И всего месяц спустя собственноручно взял его Гукайло с чемоданом драгоценностей на станции у самой иранской границы.