Ханс ван Конингсбрюгге - История потерянной дружбы. Отношения Голландии со Швецией и Россией в 1714–1725 гг.

Это выглядело как огромный шаг вперед, но был и целый ряд подводных камней. Прежде всего шведы не без оснований исходили из того, что суда, перевозившие контрабанду, как ее определяла статья 15 торгового договора 1679 г., были задержаны обоснованно. Контрабандой считалось, например, оружие, предназначенное для России, и дипломату трудно было с этим не согласиться. Но граф Хорн пошел еще дальше. По его мнению, и те суда, на борту которых не было найдено контрабанды, но которые следовали в российские порты или шведские порты, захваченные русскими, тоже были задержаны обоснованно. Такая точка зрения была для посла в высшей степени неприемлемой, поскольку прямо противоречила принципу «свободы морей» и статье 13 упомянутого выше договора 1679 г. Эта статья как раз разрешала плавание в страну или страны, находившиеся в состоянии войны с одним из участников договора.

Не вызывает удивления, что обе стороны пришли к выводу: переговоры могут затянуться. Единственное, чего голландскому послу удалось пока добиться, было согласие шведов на будущий торговый договор. Проект его предстояло выработать самому дипломату {403} 403 NA. ASG 8703, Verbaal Van Burmania, 07.05.1720. См. также: Aalbers J. De Republiek en het Balticum. P. 112–115. . Наряду с этим предполагалось продолжить переговоры о компенсациях, однако рассматривая каждую претензию отдельно. Не прошло и двух дней, как шведская делегация опять передумала. Обсуждать торговый договор шведы хотели отныне лишь в связке с союзом, который должен носить наступательный характер. Ван Бюрмания сигнал понял: ждать от Швеции милостей не приходится. Идея же наступательного союза противоречила инструкциям послу, разрешавшим ему говорить только о союзе оборонительном. Таким образом, представитель Республики ни по одному из пунктов не достиг успеха.

Вывод напрашивался сам собой. Юббо ван Бюрманиа обратился в Гаагу с убедительной просьбой отозвать его на родину. Помимо отсутствия прогресса на переговорах, он ссылался также на необходимость позаботиться о собственных деловых интересах у себя во Фрисландии. К тому же он не хотел, чтобы его родная провинция зря тратила деньги, ведь все расходы, связанные с его миссией, в одиночку несла Фрисландия. В Гааге с его анализом ситуации согласились. В резолюции от 23 мая Генеральные штаты позволили ему вернуться, как только он сочтет, что не может больше сделать в Стокгольме ничего полезного {404} 404 NA. ASG 8703, Verbaal Van Burmania, 04.06.1720. . В особенно неловкое положение посла Республики поставило то, что британский адмирал Норрис, командующий эскадрой, которая должна была защищать Швецию от русского флота, получил от своего правительства разрешение задержать несколько фрегатов, построенных в Амстердаме и Зандаме для России {405} 405 Ibid., 15.05.1720. . Большинству высших должностных лиц Швеции картина была ясна: шведам голландцы не желают идти навстречу ни в чем, — даже заем оказался невозможен, — а русским помогают без ограничений. Столь громко заявленный нейтралитет Республики обернулся в глазах шведов пародией. Понятно, что репутацию посла ван Бюрманиа в Стокгольме это не улучшило.

Дело с фрегатами показало, насколько односторонним было голландское представление о нейтралитете. Еще около 20 января 1720 г. до секретаря шведской миссии в Гааге дошли слухи, что в Амстердаме и Зандаме строят три фрегата для российского флота {406} 406 RSDH 359. Preis till Ulrika Eleonora, 13.02.1720. . Прейс направил шведского агента в Амстердаме купца Пьера Бальгери к властям города, дабы собрать сведения и подать жалобу. Основной аргумент был такой: заказывая в Голландии фрегаты, царь стремится поставить палки в колеса голландской коммерции в Швеции — в интересах собственной, российской торговли на Балтике. Правда, действовать Прейс должен был осторожно, ведь, несмотря на все попытки шведов разведать, что происходит на амстердамских и зандамских верфях, твердых доказательств их работы на Россию собрать не удалось. Поэтому — а также потому, что идти на риск открытого конфликта с русским послом «Высокомочные» опасались, — подать официальную ноту протеста Прейс не мог.

Посоветовавшись с британским послом Кадогеном, он решил провести с руководителями провинции Голландия беседы неформальные {407} 407 Ibid. 17.02.1720. . Хороший шанс давало заседание провинциальных штатов в конце февраля. Амстердамские отцы города выразили в разговоре со шведом крайнее удивление. По их словам, они ничего об этом деле не знали, тем более что занимались лишь вопросами политическими. За происходящее на верфях отвечало городское адмиралтейство, но начнет ли оно расследование, вызывало сомнения, ибо твердых улик у Прейса не было. Трудно сказать, действительно ли амстердамский пенсионарий и бургомистр ничего не знали. В любом случае их незнание полностью вписывалось в многолетнюю традицию отрицания амстердамскими властями того, что их город помогает России.

Ведущие торговлю на Балтике голландские купцы оказались более осведомленными. По их мнению, пока доказательств не было, предпринять что-либо было невозможно, но как только фрегаты будут оснащены и вооружены, наступит пора действовать. Тогда Прейс должен будет потребовать гарантий, что голландская торговля в балтийском регионе не пострадает {408} 408 Ibid. 24.02.1720. . Это было уже что-то, но, на взгляд шведа, еще недостаточно. Он, естественно, прощупал также Хейнсиюса. Великий пенсионарий был с ним, как доложил дипломат королеве Ульрике, целиком согласен, однако заметил, что поделать тут что-нибудь трудно, поскольку кораблестроение для экономики Амстердама очень важно. Не изменилась точка зрения Хейнсиюса и после того, как Прейс уведомил его о том, что для вооружения построенных фрегатов царский агент в Амстердаме, торговец оружием Кристоффель Брантс доставил из Петербурга 96 пушек {409} 409 Ibid. 05.03.1720. .

Воздействовать на амстердамский магистрат пытался не один лишь Прейс. Русский посол князь Куракин заверял власти города, что Его Царское Величество не станет противиться свободной торговле голландцев со Швецией, за исключением провоза контрабанды {410} 410 Ibid. 12.03.1720. . К фрегатам же русский государь, мол, отношения не имеет. Куракин ясно давал понять, что голландским купцам беспокоиться не о чем, независимо от того, строятся в Амстердаме фрегаты для России или нет. Этот маневр русского посла серьезно осложнил задачу Прейса. Шведское правительство заключило торговый договор с Великобританией, предоставило британским купцам преимущества, которых лишены их конкуренты-голландцы, а вот царь Петр голландской торговле ни в чем не препятствует, и даже торговле со шведами.

С провозглашенным Республикой нейтралитетом в Северной войне все это сочеталось плохо. Цинизм голландцев проявился еще заметнее, когда 5 марта Прейсу прислали из Стокгольма королевское повеление подать в Гааге официальный протест {411} 411 Ibid. 06.04.1720. . Шведский дипломат указал Генеральным штатам на то, что голландским плотникам, нанятым в начале 1720 г. для работы в Швеции, не дали разрешения выехать из Голландии. Но «Высокомочные» только отмахнулись. От многих депутатов и от Хейнсиюса Прейс услышал, что срок действия голландско-шведских договоров давно истек, а потому Республике нет больше нужды соблюдать строгий нейтралитет. К тому же от строительства кораблей зависит благосостояние страны, так что с нейтралитетом можно считаться и поменьше. Что вообще еще представлял собой этот пресловутый нейтралитет, было неясно. Амстердамский пенсионарий Бёйс вел себя с Прейсом любезнее. Как он сообщил в середине апреля шведу, городские власти получили заверения, что строящиеся фрегаты предназначены для борьбы с африканскими пиратами {412} 412 RSDH 359. Preis till Fredrik I, 20.04.1720. . Корабелы на верфях Амстердама дали слово, что к России эти суда отношения не имеют. Для отцов города вопрос тем самым был решен, и фрегаты смогут беспрепятственно выйти в море.