Юзеф Чельгрен - Приключения в шхерах

Они прошли еще немного, и Вальтер убрал руку с плеча Дундертака.

- Ну вот и все, - сказал он. - Ты должен только радоваться. Теперь конец их заточению!

Пока Дундертак шел, прижавшись головой к Вальтеру, он не слышал ничего, кроме ружейной пальбы у пустого сарая. И он ничего не видел, потому что шел все время зажмурившись. Теперь он снова открыл глаза и уши. Впереди все так же равномерно покачивался воз с вещами. Дорога была подмерзшая и неровная. Колеса скрипели. Дундертак покидал шхеры. Малыша Христофора, не рожденного для жизни в больших городах, он оставил старику Серебряному, который как никто другой умел ладить с животными. А четырех лисиц пришлось пристрелить - Дундертак доверил это Большому Сундстрему. Парусная лодка была продана с молотка, румпель, должно быть, до сих пор торчит в двери на дозорной площадке замковой башни. Польский матрос Вальтер шагал рядом с Дундертаком. В кармане он нес черепаху Элизу, а фуражка на голове сидела задом наперед, точь-в-точь, как в тот день, когда он впервые вошел в их дом. Вальтер повернет ее козырьком вперед только тогда, когда путь его повернется домой, в Польшу.

Дундертак тоже повернул свою фуражку козырьком назад. Его путь тоже лежал далеко от родного дома.

Стоял чудесный сентябрьский день. В синей безоблачной вышине сияло солнце. На скошенных лугах тлели костры из опавшей листвы и сухих веток. Густой дым поднимался столбом к небу, было тихо и безветренно. Осины роняли в придорожную канаву последние пурпурные листья. На жухлой, траве лежала тонкая белая сетка изморози, а канавы были совсем сухие. Потом вошли в лес. Запахло хвоей и осенью. Над шершавым кукушкиным льном нависла глубокая тишина. Скоро примчится в шхеры красавица зима, в лесу зазвенит пила, потянутся подводы...

Выехав из леса, воз покатил дальше, мимо церкви, усадьбы и замка, к пароходной пристани, где уже стоял пароход, пуская из белой трубы черные кольца дыма.

Так Симон Дундертак против своей воли попал в Стокгольм.