Джон Робертс - Мировая история

Поддержка Аббасидов, оказанная им в восточных арабских доминионах, получила отражение в переносе столицы халифата на территорию Ирака, в город Багдад, до тех пор представлявший собой христианское поселение на берегу Тигра. Такой перенос столицы ознаменовался многочисленными переменами. Ослабла роль эллинистов; авторитет Византии внешне казался не таким бесспорным, каким был раньше. Новый вес придавался персидскому влиянию, которому предназначалась большая важность одновременно с политической и культурной точки зрения. Отмечается также некое изменение в правящем привилегированном сословии, и оно представляется достаточно важным, чтобы кое-кто из историков решился придать ему статус социальной революции. С этого времени они считаются арабами исключительно в смысле того, что говорят по-арабски; их больше не относят к аравийцам. В пределах матрицы, служащей основой в виде единой религии и общего языка, элиты, управлявшие империей Аббасидов, вышли из многочисленных народов буквально со всего Ближнего Востока. Практически все они исповедовали ислам, но часто все-таки принадлежали к новообращенным народам или числились детьми семей новообращенных. Космополитизм Багдада отразился в новой культурной среде этого города; огромный город, сопоставимый по размеру с Константинополем, насчитывавший, возможно, полмиллиона жителей, выглядел полной противоположностью по образу жизни тому, что принесли из пустыни с собой первые арабские завоеватели. На Ближнем Востоке снова появилась великая империя, включавшая в себя весь этот регион. Причем никакого разрыва с прошлым в идеологическом плане не случилось, так как, испытав накоротке прочие возможности, халифы Аббасидов вернулись к суннитскому правоверию своих предшественников. В скором времени по этой причине возникло разочарование и раздражение у шиитов, которые помогли им прийти к власти.

Аббасиды отличались большой жестокостью, и они не собирались рисковать своими обретенными достижениями. Они без долгих раздумий и безжалостно справились с оппозицией и обуздали бывших союзников, проявлявших колебания. Основным принципом существования империи все больше становилась преданность династии, а не братство ислама, что означало возврат к древней персидской традиции. Многое тем не менее было сделано для превращения религии в одну из опор династии, и Аббасиды жестоко преследовали сектантов. Механизм правления приобрел более изысканный вид. В этом плане главное событие связано с внедрением должности визиря (монополизированной одной семьей до тех пор, пока великий халиф Гарун ар-Рашид не стер эту семью с лица земли). Вся эта структура стала несколько забюрократизированной, земельные поборы приносили большие доходы в казну, позволявшие оплачивать роскошь великолепной монархии. Зато сохранялись бросающиеся в глаза провинциальные отличия. Должности губернаторов стали все чаще передавать по наследству, и из-за этого центральной власти пришлось с ними считаться. Губернаторы прибирали к рукам все больше полномочий в назначении налогов и распоряжении поступлений от них. Нам сложно себе представить, какой в действительности была власть халифата, так как в его ведении находился слабо скрепленный набор провинций, фактическая зависимость которых от центра определялась конкретными обстоятельствами текущего момента.

Однако сомневаться в богатстве и процветании Аббасидов на вершине их власти не приходится. Их благополучие опиралось не только на огромные ресурсы рабочей силы и просторные области, на которых во времена принесенного арабами покоя совсем без бед развивалось земледелие, но также и на благоприятные условия, созданные Аббасидами для торговли. Широкий ассортимент товаров обращался внутри огромных просторов, и такого громадного объема торговли не существовало никогда раньше, причем значительно ориентированного на Восток. Аббасиды явно тяготели к Востоку, чего не наблюдалось у их предшественников; сын пророка Гаруна аль-Мамун даже на некоторое время перевел свою столицу в Мерв на территории Центральной Азии. С переносом акцента на Восток удалось возродить торговлю в городах, расположенных вдоль караванных путей, пересекавших арабские земли с востока на запад. В богатстве Багдада времен халифа Гаруна ар-Рашида получило отображение процветание, которое пришло вместе с теми караванами.

Пик расцвета исламской цивилизации на арабских землях приходится на времена правления Аббасидов. Как это ни парадоксально, одной причиной послужило удаление политического центра этой цивилизации из Аравии и Леванта. В условиях ислама проросла политическая организация, которая, скрепив воедино огромную область, вскормила культуру, ставшую по существу синтетическим продуктом, полученным от изначального смешения представлений эллинов, христиан, евреев, зороастрийцев и индусов. Носители арабской культуры при Аббасидах пользовались прямым доступом к персидской традиции, а также появилось общение с новым народом в Индии, который обогатил их живительной энергией и невиданными творческими элементами.

Одним из проявлений цивилизации Аббасидов считается великий период перевода всех документов на арабский язык, то есть новый язык межэтнического общения на Ближнем Востоке. Христианские и еврейские ученые предоставили арабским читателям труды Платона и Аристотеля, Евклида и Галена, тем самым внедрив категории греческого мышления в арабскую культуру. Терпимость ислама к питающим его притокам обеспечила для этого принципиальную возможность с момента покорения арабами Сирии и Египта, и как раз на заре правления Аббасидов осуществлялись переводы самых важных трудов древних мыслителей. Говорить об этом можно с большой долей уверенности. Сказать, что все это значило, конечно же составляет известную сложность, так как притом, что труды Платона на арабский могли перевести, зато Платона позднего периода эллинской культуры пришлось передавать с переводов, выполненных христианскими монахами и учеными Сасанидов.

Культура, подвергшаяся влиянию этих источников, была в основном культурой письменной; творцы арабского ислама создали красивые здания, прекрасные ковры и изящную керамику, но его великая среда находилась в сфере устной и письменной культуры. Даже крупные арабские научные труды зачастую представлены пространными сборниками прозы. Накопленная масса такой литературы выглядит огромной, и большая ее часть просто остается непрочитанной учеными. Перспектива в этом плане выглядит весьма многообещающей; отсутствие архивного материала, относящегося к заре ислама, уравновешивается громадным массивом литературы всех жанров и видов, кроме драмы. Глубина проникновения литературы в исламское общество остается сферой непознанной, хотя ясно, что образованные люди должны были уметь сочинять вирши, а также с позиций ценителей наслаждаться представлениями певцов и сказителей. Широкое распространение получили разнообразные школы; обитатели исламского мира были народом, скорее всего, очень грамотным по сравнению, например, с жителями средневековой Европы. Высшее образование, ближе примыкающее к религиозному, поскольку его учредили при мечетях или специальных школах религиозных наставников, оценить труднее. Намного значительнее поэтому был потенциально раскольнический и стимулирующий эффект идей, заимствованных из других культур; насколько ниже уровня ведущих исламских мыслителей и теологов представлялись эти идеи, сказать сложно, но теоретически начиная с VIII века в культуре ислама проклюнулось весьма много семян сомнений и самокритики.