Николай Троицкий - 1812. Великий год России [Новый взгляд на Отечественную войну 1812 года]

Зато Барклай де Толли, не обремененный тревогами главнокомандующего и царедворца и привыкший к ропоту войск, сохранял в день оставления Москвы обычное для него присутствие духа. Именно он распоряжался эвакуацией: разослал во все части города своих адъютантов для наблюдения за порядком и сам «пробыл 18 часов, не сходя с лошади», чтобы лично инспектировать вывод войск из города и пресечь возможные беспорядки [744] Левенштерн В.И. Записки // Русская старина. 1901. № 1. С. 106. . «Через Москву шли мы, — вспоминал С.И. Маевский, — под конвоем кавалерии, которая, сгустивши цепь свою, сторожила целость наших рядов и первого, вышедшего из них, должна была изрубить в куски, несмотря на чин и лицо…» [745] Маевский С.И. Указ. соч. С. 143. .

Очень помог Барклаю М.А. Милорадович, который послал к начальнику французского авангарда И. Мюрату парламентера, штаб-ротмистра Ф.В. Акинфова (будущего декабриста), с предложением дать русским войскам, «не наступая сильно», выйти из города: «иначе генерал Милорадович перед Москвой и в Москве будет драться до последнего человека и, вместо Москвы, оставит развалины». Мюрат согласился «с тем только, чтобы Москва занята была французами в тот же день» (37. Вып. 1. С. 206, 208; см. также 18. С. 108). Французы действительно не вступали в бой с русскими, но теснили их так, что Мюрат оказался даже в цепи русского арьергарда и мирно поговорил с казаками [746] Попов А.Н. Французы в Москве. М., 1876. С. 17. .

Вместе с армией уходили и жители города. Ф.В. Ростопчин еще 11 сентября сообщал в Петербург: «Женщины, купцы и ученая тварь едут из Москвы» (14. С. 102). Простой люд попытался было встать на защиту своей «матушки белокаменной». 12 сентября, по рассказу очевидца, «народ в числе нескольких десятков тысяч… на пространстве 4 или 5 верст квадратных, с восхождения солнца до захождения не расходился в ожидании графа Ростопчина, так как он сам обещал предводительствовать ими. Но полководец не явился, и все с горестным унынием разошлись по домам» [747] Бестужев-Рюмин А.Д. 1812 год // Русский архив. 1910. № 5. С. 95–96. . Эвакуация войск вызвала в народе ропот: «Как можно было допустить до этого!.. Не хватило войска — позови народ! Все бы пошли» [748] Двенадцатый год: Из семейных воспоминаний // Русская старина. 1882. № 11. С. 345; Шаховской А.Л. Двенадцатый год: Воспоминания // Русский архив. 1886. № 11. С. 375. . Как и солдаты, жители уходили из Москвы со слезами: «просто стон стоял в народе» [749] Толычева Т. Новосильцева Е.В. Рассказы очевидцев о 12-м годе. М., 1912. С. 120. . Несметные толпы беженцев запрудили «всю дорогу от Москвы до Владимира» [750] Муравьев-Апостол И.М. Письма из Москвы в Нижний Новгород // Сын отечества. 1813. № 36. С. 133. . Уходили почти все: из 275 547 жителей осталось в городе чуть больше 6 тыс. [751] Тартаковский А.Г. Население Москвы в период французской оккупации 1812 г. // Ист. зап. 1973. Т. 92. С. 366, 368. .

Не успели русские со слезами горечи выйти из Москвы через Рязанскую заставу в сторону Боровского перевоза, как со стороны Арбата в нее вступили французы, тоже со слезами, но от радости [752] Ложье Ц. Дневник офицера «Великой армии» в 1812 г. М. 1912. С. 161. . Вся армия завоевателей, «хлопая в ладоши, повторяла с восторгом: «Москва! Москва!», как моряки кричат «Земля! Земля!» в конце долгого и трудного плавания» (44. Т. 2. С. 30–31). Общее настроение французов было такое, что война фактически уже кончилась и что подписание перемирия, а затем и мира — вопрос дней (32. Т. 7. С. 599).

Сам Наполеон, въехав со свитой к 14 часам 14 сентября на Поклонную гору и увидев всю распахнувшуюся перед ним Москву, не мог сдержать торжествующего возгласа: «Вот, наконец, этот знаменитый город!», а его маршалы, «опьяненные энтузиазмом славы», бросились к нему с поздравлениями (44. Т. 2. С. 32–33). Но уже в следующий час выпало Наполеону первое разочарование: как ни ждал он депутацию «бояр» с ключами от города, ни депутатов, ни ключей не оказалось. Адъютанты принесли ему весть, казавшуюся невероятной, дикой: Москва пуста! Наполеон подумал даже (и сказал об этом свите), что, «может быть, московские жители не знают, как надо сдаваться?» (Там же. С. 35).

Столиц, в которые входили победителями войска Наполеона, было полтора десятка: Берлин и Вена, Рим и Варшава, Венеция и Неаполь, Милан и Флоренция, Мадрид и Лиссабон, Амстердам и Триест, Каир и Яффа. Везде были депутации, ключи и церемонии сдачи городов, любопытствующее многолюдье. Теперь впервые Наполеон вступал в столицу покинутую жителями. Он проехал от Дорогомиловской заставы через весь Арбат до Кремля, «не увидя ни единого почти жителя» [753] Пожар Москвы: По воспоминаниям и запискам современников. T. 1. М., 1911. С. 149. (те, кто остался, попрятались). «И некому было слушать нашу музыку, игравшую «Победа за нами!» — сокрушался бравый сержант А.-Ж. Бургонь [754] Бургонь А.-Ж. Пожар Москвы и отступление французов. 1812 год. СПб., 1898. С. 5. .

Правда, как только французы разместились в Москве, их настроение опять поднялось. Они обнаружили огромные запасы товаров и продовольствия: «сахарные заводы, особые склады съестных припасов… калужскую муку, водку и вино со всей страны, суконные, полотняные и меховые магазины» и пр. [755] Пасторе А. Записки о 1812 г. // Русский архив. 1900. № 12. С. 531; см. также: Бургонь А.-Ж. Указ. соч. С. 27–28; Larrey D. Mémoires. V. 4. P., 1817. P. 77; 20. С. 153; 35 T. 2. С. 47. . То, что сулил им Наполеон перед Бородинской битвой («изобилие, хорошие зимние квартиры»), стало явью. Казалось, Наполеон «совершил кампанию с успехом, какого только мог желать» [756] Соловьев С. М. Император Александр I: Политика. Дипломатия. СПб., 1877. С. 230. . Он знал, что падение Москвы эхом отзовется во всем мире как еще одна, может быть, самая главная его победа.

Но, едва успев разместиться и возрадоваться богатствам Москвы, французы подверглись в буквальном смысле испытанию огнем — в тот же день, 14 сентября, начался грандиозный московский пожар, который бушевал непрерывно целую неделю, до 20-го.

Пожар Москвы 1812 г. до сих пор вызывает споры [757] Полагают, что и в XXI веке «историки продолжат старый спор: кто все же поджег Москву в 1812 г.?» (Сироткин В.Г. Наполеон и Россия. М., 2000. С. 341). , хотя в них давно уже пришло время поставить точку. П.А. Жилин сводил их к «двум основным тенденциям: русские историки и писатели доказывали, что Москву сожгли Наполеон, солдаты французской армии; французы обвиняли в этом русских…» (16. С. 189). Такое представление о спорах вокруг пожара Москвы донельзя упрощает и, главное, искажает их смысл. Правда, Александр I, Ф.В. Ростопчин, Святейший Синод, некоторые придворные историки, вроде А.И. Михайловского-Данилевского, и публицисты, вроде протоиерея И.С. Машкова, действительно обвиняли в поджоге Москвы Наполеона, французов. Такова была в царской России официальная версия [758] См. статью А.Г. Тартаковского в сб.: Источниковедение отечественной истории. М., 1973. Вып. 1. С. 253–257. . Из советских историков ее поддержали все те же Н.Ф. Гарнич, Л.Г. Бескровный, П.А. Жилин и ряд других. В наши дни за ними следуют уже немногие [759] См. напр.: Гуляев Ю.Н. Документы РГИА о пожаре Москвы в 1812 г. // Калужская губерния на II этапе Отечественной войны 1812 г., Малоярославец. 1998. С. 50; Шахмагонов Н.Ф. Тайна московского пожара. М., 1999; История России. С нач. XVIII до кон. XIX в. / Отв. ред. А.Н. Сахаров. М., 2000. С. 315; Фролов Б.П. «Да, были люди в наше время…» М., 2005. С. 331. , удивляясь, кстати, тому, что Александр I «даже не потребовал с Франции денег за пожар Москвы», хотя ему «ничего не стоило <���…> приказать в отместку за Москву сжечь дотла» Париж [760] Сироткин В.Г. Дипломатический финал в Париже // От Москвы до Парижа (1812–1814). Малоярославец, 1998. С. 5, 7. .