Николай Николаев - 500 великих загадок истории

А теперь обратимся к расшифровке второго «черного ящика» – речевого регистратора.

22 ч. 23 мин. 33 с. Штурман «Боинга» проверяет связь с РДС Токио. РДС разрешает занять борту «007» эшелон 350. «007» подтверждает полученную информацию.

22 ч. 26 мин. 04 с. «Боинг-747» информирует Токио о том, что он занял эшелон 350. То есть через минуту и 9 с. после того, как, по советской версии (и версии ИКАО), самолет был сбит, его штурман сообщает диспетчерской службе информацию о нормальном продолжении полета!

22 ч. 28 мин. 49 с., то есть через 3 мин. 54 с. после «уничтожения». На пленке речевого регистратора записываются переговоры с РДС Токио другого находящегося в воздухе самолета – «Доместик эйр 313», который сообщает параметры своего полета.

И лишь в 22 ч. 29 мин. 20 с. «черный ящик» фиксирует шум срабатывающих систем аварийной сигнализации, панические выкрики – и все это через 4 мин. 25 с. после уничтожения… Еще 34 с. спустя «Боинг» пытается выйти на связь с Токио, сообщая о быстрой декомпрессии, снижении до 10 тыс. А после этого – еще через 41 с. – запись на пленке прекращается.

Что это – фальшивка? Нет. Регистраторы – с разных самолетов, причем оба они – «Боинги».

О «добросовестности» работы советских экспертов красноречиво говорит выдержка из их заключения, где, в частности, есть такое: «…передача блоков регистраторов в Международную организацию гражданской авиации (ИКАО) или в страну, изъявившую желание расшифровать записи регистраторов и провести их анализ, нецелесообразна». Почему? Разъяснение содержится там же: «…объективные данные регистраторов параметров полетов могут быть использованы как СССР, так и западными странами для доказательства противоположных точек зрения относительно целей полета южнокорейского самолета. В то же время имеющийся радиообмен речевого регистратора более выгоден для стран Запада».

Южнокорейский «Боинг-747»

Один из авторов книги «Полет без посадки» В. Подберезный свидетельствует: «Мы в книге также говорим о двух самолетах и тоже пишем о трагической судьбе генерал-полковника Романова С.Ф., вскоре погибшего при нерасследованных обстоятельствах. Мы отмечаем и то, что все страны, причастные к инциденту, скрывали и скрывают до настоящего времени информацию о нем». Писали и о подмене «черных ящиков». Установлено, что весь свой маршрут пассажирский «Боинг» шел на автопилоте, а подобное могло иметь место только в том случае, если он точно соблюдал маршрут международной трассы – R 20.

По материалам В. Андреева

«Михаил Лермонтов» занимал достойное место среди круизных лайнеров зарубежных фирм.

На пяти пассажирских палубах, соединенных трапами и лифтами, было расположено 239 кают, в которых со всеми удобствами могли разместиться 550 пассажиров.

К услугам пассажиров был музыкальный салон со сценой для представлений и танцев, ресторан, пять баров, салон красоты, парикмахерская, казино, библиотека, зимний сад, магазины, теннисные корты. Скучать пассажирам было некогда, тем более что в каждом порту для них устраивались экскурсии – на автобусах или катерах. «Михаил Лермонтов» был круизным судном. Летом он совершал рейсы по Средиземноморью и северу Норвегии с заходом на Шпицберген. Зимой уходил в кругосветное плавание – через Панамский и Суэцкий каналы, с заходами в порты Центральной и Южной Америки, на острова Океании, в Новую Зеландию, Австралию, Юго-Восточную Азию и Индию.

Отсчет времени начнем с вечерней вахты, которая заступила 16 февраля в 16 ч. 00 мин. в составе старшего штурмана, второго помощника капитана, рулевого и впередсмотрящего матроса. Кроме вахтенных, на мостике судна находились капитан и опытный новозеландский лоцман – Дон Джемисон. Он прекрасно знал район плавания и к тому же являлся начальником Марлборской акватории.

Как свидетельствуют члены экипажа, теплоход шел очень близко к берегу, чтобы пассажиры могли любоваться великолепными морскими пейзажами.

На подходе к мысу Джексон лоцман, неожиданно изменив заранее согласованный и проложенный на карте курс, направил «Михаила Лермонтова» в узкий пролив между мысом и скалистой отмелью, на которой возвышался маяк.

На хронометре было 17 ч. 38 мин., когда теплоход «Михаил Лермонтов» налетел на риф и получил пробоину в правом борту. Удар был скользящий, поврежденными оказались несколько водонепроницаемых отсеков. Вскоре стало ясно, что спасти теплоход не удастся. Последовало объявление, что «Михаил Лермонтов» напоролся на рифы, но причин для беспокойства нет, так как суда такого класса считаются непотопляемыми. Экипажу было рекомендовано надеть спасательные жилеты.

Пассажирская служба получила распоряжение проконтролировать сбор пассажиров у шлюпок и обеспечить для них спасательные жилеты.

В 18 ч. 04 мин. судно, продолжая медленное движение в залив Порт-Гор, второй раз ударилось правым бортом о камни.

Чтобы не создавать паники, проемы трапов закрыли брезентом, который скрывал от глаз быстро прибывающую с нижних палуб воду.

В 19 ч. 13 мин. вода залила главный распределительный щит. Произошло обесточивание, перестали работать топливные насосы, сработала автоматика отключения главных двигателей. Остановились основные дизель-генераторы, а мощности аварийных дизель-генераторов хватало только на то, чтобы обеспечить минимальное освещение судна.

В 21 ч. 35 мин. к месту разыгравшейся трагедии подошел паром «Арахура», следовавший из Пиктона через пролив Кука. Танкер «Тарихико» принял на борт 356 пассажиров и членов экипажа, остальные спасенные находились на пароме «Арахура». В экстремальной ситуации экипаж теплохода «Михаил Лермонтов» спас всех пассажиров, не потеряв ни одного человека.

Все казалось предельно ясным: вина лоцмана, указавшего неверный курс, и старшего штурмана, передоверившего управление судном лоцману, была очевидной. Неясными были только мотивы, побудившие старшего лоцмана Дона Джемисона направить теплоход на камни рифа, известного еще со времен Джеймса Кука. И еще загадка: почему Балтийское морское пароходство, потеряв современный, недавно прошедший дорогостоящую реконструкцию лайнер, не настояло на проведении судебного расследования по горячим следам? Иск совету директоров Марлборской акватории и ее начальнику старшему лоцману Дону Джемисону был выставлен только осенью 1989 г.

Обратимся к мнению Героя Социалистического Труда, кандидата технических наук Арама Михайловича Оганова – основного капитана теплохода «Михаил Лермонтов», который в тот рейс был в отпуске.