Мартин Гилберт - Первая мировая война

Мирные переговоры с Германией продолжались, бои тоже. 30 октября Тирпиц писал принцу Максимилиану: «Враг, способный оценить нашу силу, не проявит к нам больше милосердия, если мы разоружимся раньше времени, а проявит еще бо́льшую грубость и жестокость, когда к радости победы прибавится презрение». Тирпиц не сомневался, что, коль скоро Германия решит отвергнуть условия союзников, «внезапная необходимость возобновить войну окажет сильнейший психологический эффект», причем в пользу немцев. Если Германия отклонит предложенные условия перемирия, полагал он, это вызовет «ужасное разочарование» у «уставших от войны народных масс во вражеских странах», чему будет способствовать также «наше усиливающееся героическое сопротивление на фронте». Принц Максимилиан отверг его призыв к конфронтации и продолжению войны.

На Западном фронте продолжались бои. Среди британских солдат, участвовавших в сражениях в последние дни октября, был и поэт Уилфред Оуэн, чей батальон наступал через французские деревни, только что оставленные немцами. Оуэн был возмущен тем, что руководители союзников отвергли предыдущие обращения немцев о начале переговоров. «Местные жители несчастные, грязные и запуганные, а некоторые боятся нас , что неудивительно после того, как мы обстреляли их три недели назад, – писал он 29 октября другу, поэту Зигфриду Сассуну. – Я не рассказывал тебе, что в последней деревне за одну ночь от страха умерли пять здоровых девочек? Люди в Англии и во Франции, которые помешали мирному отступлению врага из этой местности, теперь губят престарелых французских крестьян и очаровательных французских детишек, которые становятся жертвами наших обстрелов. Снаряды, изготовленные женщинами в Бирмингеме, в эту самую минуту обрушиваются на маленьких детей, которые живут неподалеку отсюда». Появились слухи о капитуляции Австрии. «Новобранцы приветствуют это известие радостными криками, но ветераны лишь прикусывают свои трубки и продолжают чистить винтовки – они не верят».

Война продолжалась, несмотря на отступление немецкой и австрийской армий, на освобождение территорий, которые четыре года находились под властью немцев. 30 октября полковник Алан Брук посетил военное кладбище в Дуэ, сохраняемое немецкой армией с конца 1914 г., и увидел «все эти могилы, французов, англичан, русских, итальянцев и немцев, одинаково ухоженные». В центре кладбища немцы поставили большой каменный монумент. «На трех угловых камнях выбиты три медальона с французским, английским и немецким крестами, каждый обращен в сторону своей страны». Сверху каждого медальона были вырезаны слова «Pro Patria»  [270], а внизу надписи:

À LA MÉMOIRE DES BRAVES CAMARADES

DEN GEFALLEN KAMERADEN ZUR EHRE

IN MEMORY OF BRAVE COMRADES  [271]

На Итальянском фронте бои не ослабевали. 30 октября в плен сдалось более 33 000 австрийских солдат. На Западном фронте немецкая дивизия отказалась подчиняться приказу вступить в бой. В Вене правительство Австро-Венгрии продолжало искать пути перемирия с союзниками.

Империя Габсбургов рушилась. 28 октября в Праге Чехословацкий национальный совет объявил о независимости Чехословакии, а на следующий день Словацкое народное собрание, собравшееся в городе Мартин, присоединилось к новому государственному объединению, одновременно настаивая на праве «свободного самоопределения» для Словакии  [272].

29 октября в Аграме парламент Хорватии объявил о том, что Хорватия и Далмация теперь входят в состав «суверенного государства словенцев, хорватов и сербов» – нового государства, появившегося на карте Европы одновременно с Чехословакией. В словенском городе Лайбахе и в столице Боснии Сараево были приняты аналогичные декларации, которые включили эти регионы в государство южных славян, Королевство сербов, хорватов и словенцев. В соответствии с духом времени немецкое название города Аграм сменилось на славянское Загреб, а Лайбах стал Любляной.

30 октября австрийский порт Фиуме, двумя днями раньше включенный в Аграме в состав славянского государства, объявил о своей независимости, потребовав присоединения к Италии. В Будапеште венгры воспользовались возможностью отделиться от Австрии. Император предложил графу Каройи возглавить правительство, и тот согласился, но затем, с согласия Карла, разорвал договор, который с 1867 г. связывал Австрию и Венгрию, и продемонстрировал новообретенную независимость Венгрии, начав собственные переговоры о перемирии с французскими войсками в Сербии. 30 октября, когда «Австро-Венгрия» уже стала достоянием прошлого, император Карл передал австрийский флот государству южных славян, а дунайскую флотилию – Венгрии. В Вене рабочие и студенты вышли на демонстрацию против монархии. В тот же вечер австрийская делегация прибыла на мирные переговоры в Италию, на виллу Джусти в окрестностях Падуи.

На линкоре «Агамемнон» у берегов острова Мудрос переговорщики из Турции и Британии (последних возглавлял командующий военно-морскими силами Британии в Восточном Средиземноморье адмирал Уэмисс) согласовывали последние детали перемирия с Турцией, которое должно было вступить в силу в полдень следующего дня. В окончательную победу над Турцией свой вклад внес генерал Таунсенд.

Подписанное соглашение положило конец боевым действиям в Месопотамии, в результате которых британская армия подошла к Мосулу. За четыре года войны в Месопотамии на поле боя и от болезней погибло 1340 британских офицеров и 29 769 солдат. Война в Палестине и Сирии также закончилась – британские войска остановились к северу от Алеппо на границе исконных турецких земель, Анатолии.

По условиям подписанного в Мудросе перемирия Турция была обязана открыть Босфор и Дарданеллы для военных кораблей союзников, отдать чужеземным войскам форты двух проливов, согласиться на демобилизацию армии, освободить военнопленных и уйти из обширных арабских провинций, которые теперь почти все находились под контролем союзников. Несколько месяцев спустя Times отмечала: «Слабость соглашения состояла в том, что оно не показало туркам в Анатолии всю глубину поражения, которое они потерпели, и не установило адекватных мер, обеспечивающих безопасность армян».

30 октября, в день капитуляции Турции, произошло еще одно важное событие – отъезд кайзера из Берлина в Спа. Удалившись на этот бельгийский курорт, Вильгельм позволил политикам обсуждать его возможное отречение в пользу младшего сына и передачу власти в стране Регентскому совету. Большинство политических партий в рейхстаге склонялись именно к этому варианту. Они согласились, что кайзер должен пожертвовать своей властью ради сохранения династии. Но когда министр внутренних дел Пруссии доктор Древе прибыл в Спа, чтобы лично донести эту точку зрения до кайзера, ответом ему было негодование. «Как можете вы, прусский чиновник, согласиться на такое поручение, если вы давали клятву своему государю?» – спросил кайзер.