Сергей Захаревич - Большая кровь

Не было у советской пехоты и собственных бульдозеров (как у американцев), а потому приходилось тащить в город для подавления укрепленных точек противника танки, которым доставалось от «фаустпатронов».

К истории вопроса:

кризис русской армии в XIX—XX вв.

Единственный период в истории, когда Российское государство обладало армией с хорошо подготовленными индивидуально бойцами, приходится на конец XVIII — начало XIX веков, но связано данное обстоятельство вовсе не с гением графа Румянце-ва-Задунайского или князя Суворова-Рымникского.

Наполеон говорил : «Превосходством своим над всеми войсками в свете французская армия обязана конскрипции», то есть воинской повинности, позволявшей набирать массовые армии. Воинская повинность существовала в обществе, где граждане (формально по крайней мере) были свободны.

В России дело обстояло проще—там не было свободных крестьян, только крепостные (одни принадлежали помещикам, другие — государству). Для них существовал рекрутский набор, когда человека «хомутали» под ружье фактически на всю оставшуюся жизнь — на 25 лет. Даже если солдату удавалось счастливо пережить годы службы, домой он возвращался уже стариком (по тогдашним меркам) — под 50 лет.

Такой солдат, попав на службу и пообтеревшись, знал (внутренне по крайней мере), что вся его дальнейшая жизнь пройдет в армии и что здесь он скорее всего и умрет (погибнет). Он свыкался с такой мыслью и с этого момента война становилась его повседневной жизнью. Подготовка солдата в ту пору не требовала особого ума, все что он должен был уметь, это держать строй, колоть штыком и стрелять.

Оружия массового поражения (пулеметов, скорострельной артиллерии) не было, дальнобойность орудий мало превышала дальность ружейного выстрела, а темп стрельбы из ружья 1 выстрел в минуту считался высоким. Потери в тогдашних войнах были относительно невелики (много меньше, чем санитарные потери), а крупные кровопролитные сражения происходили не часто. В результате в армии выковывался крепкий костяк из опытных боеспособных воинов, и с такими войсками можно свершать большие дела, особенно если подготовку рядового бойца привести в систему, что и сделал тот же А.В.Суворов. Поэтому одной из причин блестящих побед над турками в 70-е годы XVIII столетия было то, что в русской армии сохранился опытный костяк еще с Семилетней войны, а в 1780 — 90-е годы — потому что сохранился костяк с 70-х годов.

«Стреляй редко, да метко. Штыком коли крепко. Пуля обмишулится, штык не обмишулится: пуля—дура, штык — молодец. Коли один раз, бросай басурмана с штыка... Коли другого, коли третьего; богатырь заколет полдюжины, больше. Трое наскочут: первого заколи, второго застрели, третьему штыком карачун... В атаке не задерживай... Фитиль на картечь — бросься на картечь: летит сверх головы. Пушки твои, люди твои, — вали на месте, гони, коли, остальным давай пощаду...

Неприятель нас нс чает... Вдругмы на него, как снег на голову. Закружится у него голова; атакуй, с чем пришли, с чем Бог послал. Конница начинай! Руби, коли, гони, отрезывай, не упускай!

Третье — натиск... У неприятеля те же руки, да русского штыка не знает. Вытяни линию, тотчас атакуй холодным ружеьм... Пехота, коли в штыки, кавалерия тут и есть... Картечи чрез голову — пушки твои».

Эти постулаты Суворова из «Науки побеждать» на долгие годы определили тактику русской армии. Но Александр Васильевич со своими умствованиями запоздал — эра штыкового боя подходила к концу. «Теперь сражения решаются огнем, а не рукопашной схваткой», — говаривал тот же Наполеон. На первое место выходили тактика, маневр и система огня. А вот Суворов по части тактики, и особенно маневрирования, был не силен. Сражение представлялось ему простым делом:

«Баталия полевая. Три атаки: в крыло, которое слабее... Шанцы всякие перескочишь; атака в середину невыгодна, разве кавалерия хорошо рубить будет, иначе сами сожмут. Атака в тыл очень хороша только для небольшого корпуса, а армией заходить тяжело».

Все эти «истины» проходили, пока русские имели дело с турецкими либо польскими формированиями. А в Италии начались проблемы (проблемы были во всех трех крупных сражениях, которые дал Суворов, но это уже другая история) и едва не завершились поражением при Нови. Одним из самых постыдныхпромахов русского командующего явилось то, что этот укрепленный город был в руках союзников, но Суворов, видимо, полагая, что он самый умный, решил совершить «обманный» маневр: оставить Нови. Он думал, что после занятия города французы потянутся вслед за отходящим русским войском вниз, на равнину, но все произошло, как в анекдоте — французы город взяли, а на равнину спускаться не стали. Пришлось Суворову лезть обратно в гору, отбивать город, который и без того был недавно у него в руках. Причем действовал фельдмаршал из рук вон плохо —тысячи русских и австрийцев оплатили своими жизнями «ляпсусы» Василь-ича. Дело вообще шло к разгрому, если бы в решающий момент удар 20-тысячного австрийского корпуса Михаэля Меласа не принес союзникам победу, которую Суворов всецело приписал себе.

С уплотнением боя и увеличением числа сражений входе наполеоновских войн, опытный костяк русской армии был быстро выбит. К1810 году в ней преобладали молодые неопытные рекруты. Военный министр Барклай-де-Толли в письме к канцлеру Румянцеву писал: «Вместо сильных и мужественных войск полки наши составлены большей частью из солдат неопытных и к тягостям войны непривыкших». Требовалась иная система подготовки рядового пехотинца и офицеров.

Тем не менее никаких качественных изменений в тактике боя русской пехоты не произошло, и через 40 лет войска действовали также, как в конце XVIII века. Например, в сражении у Черной Речки в Крыму 16 августа 1855 года войска князя Михаила Горчакова, которого позже обвинили «в нерешительности», действовали точно по заветам Суворова: «Баталия, штурм. Ломи чрез засеки, бросай плетни чрез волчьи ямы, быстро беги, прыгай чрез палисады, бросай фашины, спускайся в ров, ставь лестницы».

Русские так и действовали: они тащили с собой лестницы, с помощью которых под огнем пытались преодолевать высокие склоны. Однако пуля (которая дура) теперь вылетала из вражеского ствола в три раза чаще, нежели раньше, доставала дальше, а артиллерийская картечь не летела «поверх головы» при быстром движении атакующих. Да и сам противник, занимавший выгодные позиции, вовсе не дрожал от одного вида «чудо-богатырей». Штуцерный и артиллерийский огонь союзников выкашивал целые батальоны, действовавшие по старинке в тесных колоннах. По свидетельству очевидцев, защитники Севастополя в Крымскую войну 1853—56 гг. в укреплениях теряли от 600 до 1500 человек в сутки, что уж говорить о бойцах в открытом поле, атаковавших тесными рядами. И снова никаких изменений в тактике боя пехоты снова не произошло — все то же упование на штыковой бой, на «ура», да на количество. Однако с развитием технологий артиллерийский и ружейный (а позже и пулеметный) огонь противника постоянно сводил «количество» русских воинов к минусу.