Джон Бушнелл - Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках

Сопротивление браку среди алёшковских староверов со временем набирало силу. В 1782 г. только в пяти из десяти старообрядческих дворов Алёшково были незамужние женщины 25 лет и старше. К 1795 г. в общее число незамужних входили дочери семи дворов [311] К 1795 г. один из изначальных десяти старообрядческих дворов вымер, но в Алёшково из Арефино перебрался другой. . В 1782 г. в придачу к незамужней сестре у двоих из троих братьев Ивановых (их отчество; ни у кого из крестьян в приходе с. Купля не было фамилии), живших в двух разных дворах, было по незамужней дочери старше 25 лет. Все три старые девы дожили до 1795 г., когда к ним присоединилась тридцатидвухлетняя дочь третьего Иванова брата, тоже никогда не выходившая замуж. В 1782 г. у вдовы Февронии Афанасевой были три незамужние дочери в возрасте 27, 30 и 31 года, а также 35-летний холостой сын. Она и сын умерли в 1794 г., а дочери в 1795 г. были еще живы. До своей смерти Феврония усыновила Прохора, которому в 1795 г. было 20 лет, из семьи Григория Игнатева, желая, видимо, обеспечить мужские руки в помощь своим стареющим дочкам. Григорий сам был алёшковским старовером, и в 1795 г. у него жила 28-летняя незамужняя дочь Агафья, еще одна дочь Агафья 14 лет и еще один холостой сын Матвей 25 лет. Для крестьянской семьи, где мужской труд определял благосостояние двора, отдать взрослого сына, чтобы поддержать двор единоверцев, было актом чрезвычайной щедрости. Это должно было также являться образцом солидарности между алёшковскими староверами. В общей сложности в 1782 г. в двух дворах Ивановых и во дворе Афанасевой проживало шесть из восьми незамужних алёшковских староверок старше 25 лет, в 1795 г. — семь из одиннадцати. Остальные незамужние взрослые женщины жили, как дочь Григория Игнатева Агафья, по одной на двор.

Определить старообрядческие дворы в Случково сложнее. Священник прихода с. Купля в 1777 г. не выявил ни одного записного раскольника в этой деревне, но в исповедной ведомости 1779 г. он записал раскольниками по отдельности четырех мужчин и девять женщин. По ведомости 1777 г. они составляли большинство жителей в 3 из 22 дворов [312] ГАВО. Ф. 556. Оп. 11. Д. 108. Л. 191–192 об. (1777); Там же. Д. 119. Л. 126–127, 133 (1779). . Старообрядческих дворов на самом деле было больше. Все обитатели других трех дворов, например, в 1777 г. отсутствовали на Великопостной исповеди. Когда другой батюшка составлял ведомость 1800 г., он записал только 12 из прежде включенных в список 22 дворов, отдельно перечислил записных раскольников — 15 случковских мужчин и 33 женщины — и еще 14 женщин записал «староверами» [313] Там же. Оп. 107. Д. 73. Л. 164–165, 170–171. . Таково было официальное название для членов единоверческого отделения православной церкви, учрежденного в 1798 г.; присоединившиеся старообрядцы могли пользоваться дониконианскими книгами и совершать старые обряды при условии, что они признавали каноничность и иерархическую юрисдикцию Московского патриархата. Священник в 1800 г. не объединял раскольников по дворам, но большинство из тех 67 мужчин и женщин можно связать с одним или другим из 22 дворов в ведомости 1777 г. В ревизских сказках 1763–1795 гг. зарегистрированы три дополнительных двора — один, выпущенный из всех трех исповедных ведомостей, и два, отсутствующие в исповедных ведомостях 1777 и 1779 гг., но некоторые из их обитателей попали в ведомость 1800 г. [314] В 1800 г. священник записал 14 случковских дворов, два из них не появляются в ревизских сказках. Так как ревизии отслеживали передвижение дворов дворцовых крестьян из деревни в деревню, эти два двора, вероятно, либо переехали в эту деревню после 1795 г., либо это были дворы крестьян другого состояния, сведения о которых должны были подаваться в другой сказке. Нет очевидной причины, по которой священник мог бы выпустить из исповедной ведомости дворы, учтенные в ревизиях. Хотя священники в целом при ведении учета считали даже записных старообрядцев членами своего прихода, иногда они игнорировали дворы, которые издавна были раскольническими. Среди 25 дворов в ревизской сказке 1795 г. члены 14 состояли по большей части из старообрядцев с вкраплениями горстки номинально православных. Остальные одиннадцать были преимущественно православными, но с присутствием по крайней мере нескольких записных раскольников. Мы можем сказать в первом приближении, что в Случково старообрядцы были в большинстве. Однако в этой деревне заявленная религиозная принадлежность не являлась надежным определителем брачных обычаев двора.

В 1763 г. первые два поколения случковских женщин, отказавшихся выходить замуж, были на грани вымирания. Два двора вымерли быстро, оставив к 1782 г. 25 дворов. В одном оставалась лишь 80-летняя старая дева, которая умерла через несколько месяцев после ревизии 1763 г. В другом дворе жили глава семьи Матвей Андреев, 56 лет, его жена, 52 лет, и сестра Мария, 54 лет; Мария умерла последней в 1767 г. В деревне скопилась также кучка по большей части престарелых старых дев (45, 62 и 87 лет) и вдов (78 и 85), последняя из которых умерла в 1775 г. Переписчик определил их как оставшихся «после умерших крестьян»; это были оставшиеся в живых обитательницы ранее распавшихся дворов [315] РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Д. 824. Л. 136. Последние мужчины этих женских дворов умерли, по-видимому, до предыдущей ревизии 1744 г.; если бы они были живы в 1744 г., их имена и возраст по данным 1744 г. были бы упомянуты в ревизских списках 1763 г. . Некоторые из них, возможно, жили самостоятельно, других могли приютить в соседском дворе; счетчику, вероятно, показалось, что лучше записать их отдельно, чем присоединять к концам чужих родословных. Мы не можем с определенностью сказать, были ли среди этих незамужних женщин старообрядки, но, скорее всего, были. У нас больше уверенности, что жители двора Федора Никитина были старообрядцами. Самому Федору было всего 18 лет в 1763 г., и он жил со своей 46-летней вдовой матерью и тремя незамужними тетками — сестрами матери, 35 и 26 лет, и сестрой отца, 60 лет. Только 26-летняя Елена дожила до ревизии 1782 г.; она дожила также до включения в списки записных раскольников в 1800 г. Единственной другой женщине, по данным на 1763 г. никогда не выходившей замуж и дожившей до 1782 г., было 47 лет, и она жила во дворе, который с 1777 г. был, по всей видимости, преимущественно православным.

В Случково, как и в Алёшково, после 1763 г. сопротивление браку стремительно нарастало. Только две из девяти незамужних случковских женщин 25 лет и старше в 1763 г. дожили до 1782 г., но к тому времени к ним присоединилось новое и более многочисленное население из 20 женщин, которые так и не вышли замуж к 25 годам и старше. 16 никогда не вступавших в брак женщин жили в 11 определенно старообрядческих дворах, шесть проживали в трех номинально православных. 9 жили во дворах, где каждая была единственной взрослой незамужней женщиной, остальные 16 жили по 2 и 4 на двор. Некоторые молодые мужчины тоже решили не жениться: в 1763 г. не было ни одного холостяка 25 лет и старше, теперь их было восемь в возрасте от 30 до 42 лет. Шесть из них жили во дворах, где были также взрослые незамужние девицы. В Случково отказ от брака начался раньше, чем в Алёшково, проник в большее число дворов и нашел приверженцев как среди женщин, так и среди мужчин. Стрелка барометра сопротивления браку и дальше продолжала ползти вверх: с 22 никогда не выходивших замуж взрослых женщин в 1782 г. до 27 к 1795 г. 17 из них жили в 10 старообрядческих дворах, 10 — в 5 вроде бы православных. Два из этих дворов, чье православие весьма сомнительно, содержали по три незамужних взрослых девицы. Количество же неженатых взрослых мужчин, наоборот, шло на убыль. Один из неженатых, по данным 1782 г., наконец женился, четверо умерли. Трое оставшихся из этого поколения были единственными холостыми взрослыми мужчинами в деревне. Мужское неприятие брака продержалось в течение всего одного поколения.