Игорь Бунич - Пятисотлетняя война в России. Книга вторая

Начали слушать только тогда, когда их силе противопоставили силу. Типичная реакция уголовного пахана. Руководители чеченского сопротивления, которые на собственной шкуре испытали жестокость и неумолимость государственного терроризма, поняли эту страшную реальность несколько раньше того, как в этом убедился весь мир. И решили действовать соответственно.

Российские власти спровоцировали преступную войну и вели ее преступными методами, осуществляя фактически геноцид чеченцев, пробуждая в них гнев, ненависть и глухое отчаяние людей, которым уже нечего терять, заставляя даже своих бывших союзников в Чечне браться за оружие и вступать в ряды сопротивления.

Безграмотные и самоуверенные, не знающие ни истории, ни национального характера народа, они не понимали и не хотели понимать, что на всей территории бывшей Российской (и Советской) империи не было места, где развязывание войны против народа было бы большим безумием, чем в Чечне. Упоенные своей силой и властью, они думали, что можно безнаказанно поливать из огнеметов подвалы, где прячутся дети, бомбить школы и больницы, пытать в фильтрационных лагерях, мародерствовать и насильничать, не вызывая ответных действий. Полгода российская армия вытворяла в Чечне такое, на что не решились диверсанты в Буденновске.

Всего недели две назад при штурме Ведено при бомбардировке погибла вся семья полковника Шамиля Басаева — 11 человек, в том числе жена, девятилетний сын и дочери трех, восьми и двенадцати лет. Кто в России ужаснулся этому? Кто вспомнил, что позор армии — убивать младенцев?

Можно только удивляться, что Дудаеву удавалось так долго сдерживать своих полевых командиров и что буденновские события произошли столь поздно…

О том, что чеченская авантюра абсолютно неизбежно приведет к полномасштабной гражданской войне, — которая перекинется и за пределы Чечни в Россию, предупреждали едва ли не все журналисты-аналитики, политологи, ученые и ведущие политики. Правительство и генералы были к этим предупреждениям полностью глухи. Грачев и Куликов, Ерин, Степашин и Егоров с присущей им наглой безапелляционностью со смехом отмахивались от них. Черномырдин решительно отвергал такую возможность буквально за день до начала трагедии. Цену их проницательности, интеллекту и политическому чутью мы теперь видим…

„Силовики“ вкупе с правительством продемонстрировали полную неспособность выполнять свои прямые задачи, действовать хоть в малой степени профессионально. Об угрозе перехлестывания войны в Россию было известно уже давно. Тяжело вооруженный многочисленный отряд, среди бела дня преодолевающий сотни километров территории, наводненной сотрудниками спецслужб, внутренними и регулярными войсками — это не притаившийся в подъезде киллер, появляющийся без предупреждения. Но разложившиеся и продажные силовые структуры выполнить свой прямой долг не смогли или не захотели.

Когда же трагедия уже произошла и не „принять мер“ было уже невозможно, первое и единственное, что решили они предпринять, был штурм больницы, при котором ценой уничтожения Басаева и его товарищей могло быть только уничтожение всех заложников. Но что им, убившим десятки тысяч в Чечне, было уничтожение еще одной тысячи…»

Однако прекрасно сделав предварительный анализ, Любарский на вопрос, почему же все-таки власти пошли на переговоры, отвечает с некоторой наивностью: Черномырдин де испугался, что Дума отправит правительство — и его лично — в отставку и для него наступит «политическая смерть». Мы видели к чему привела робкая попытка Думы поступить таким образом, когда президент Ельцин, усмехнувшись, заметил: «Пусть Дума подпишет сама себе приговор».

Уж чего-чего, а этого Черномырдин совсем не боялся!

«В Буденновске, — отмечала влиятельная французская газета „Монд“, — Кремль, пытавшийся использовать взятие заложников, чтобы повернуть общественное мнение против чеченцев, попробовал — ничего другого не умея — применить силу. И теперь вынужден делать вид, что готов на переговоры. Чтобы российские власти согласились вести переговоры, потребовался кровопролитный и неудавшийся штурм больницы российскими вооруженными силами, бойня в самой больнице. Чеченцы отказались от денег и от предложенной возможности бегства и добились прекращения военных действий и немедленного начала переговоров с Москвой».

Конечно, можно провести историческую аналогию. Вид семи автобусов «Икарус», на которых отряд Шамиля Басаева, оставив в Буденновске 182 свежих могилы, возвращался под восторженные крики местных жителей в Чечню, оказал на нервное русское общество такое же впечатление, как некогда вид семи сдавшихся русских кораблей, входящих под японскими флагами в бухту Майдзуру под восторженные крики местного населения, высыпавшего на берег. Это побудило русское правительство закончить войну с Японией, которую также планировали завершить за две недели захватом Токио.

Но Япония все-таки была иностранным государством, а не собственной провинцией.

И если унижение от тогдашнего позора не забывается до сих пор, то, смею вас уверить, что унижение от того позора, которым доблестный полковник Басаев покрыл золоченые крылья российского орла, также никогда не забудется. И также поколение за поколением будет задавать себе вопрос: как подобное могло произойти?!

Речь идет не о том, как мог произойти налет на Буденновск, а о том, как мог Басаев, совершив этот налет, с триумфом вернуться в родные горы на любезно предоставленных ему семи экскурсионных «Икарусах», над которыми были подняты зеленые флаги «Свободного волка», и все «железные кольца» оцепления безропотно расступались перед ним?

«Воистину акбар!» — как заметил один журналист-циник, давая полковнику Ворожцову расписку «о добровольном присоединении к бандитской группе Басаева».

Возможно, ближе всех к истине оказался немецкий журнал «Шпигель» — всегда осмотрительный и тщательно проверяющий информацию — отметивший в редакционной статье: «Уже начались сомнения — действительно ли трагедия в Буденновске была результатом отчаянной вылазки чеченцев, или ко всему этому приложили руку влиятельные российские круги».

Еще перед началом конфликта американская разведка докладывала, что готовится не война с Чечней, а война на территории Чечни двух полярных российских политических сил. Крошечной головкой айсберга выглядели при этом различные российские части, прибывшие в Чечню под трехцветным российским флагом и под серпасто-молоткастым красным знаменем бывшего СССР.

При любом контакте эти части всегда открывали друг по другу огонь, а в дни многомесячного штурма Грозного просто истребляли друг друга якобы открытым по ошибке артиллерийским огнем или ошибочно наведенной авиацией.