Сильвен Гугенхейм - Империи Средневековья. От Каролингов до Чингизидов

В последующие века потомки все с бóльшим почтением относились к Стефану Душану, испытывая ностальгию по славным временам его правления. После освобождения из-под турецкого гнета и возрождения национального государства империя Душана стала идеалом, воспеваемым в поэзии, и политическим ориентиром. Вот как, например, пишет о ней Илия Гарашанин в национальной программе «Начертание» ( Nacertanije , 1844): «Это основание царства Сербского надлежит теперь от развалин и наносов все больше очищать, освобождать и на общее обозрение выставлять. И таким образом, на столь прочном и неподвластном времени историческом фундаменте новое строительство опять предпринять и продолжить» [210] Никифоров К. В. «Начертание» Илии Гарашанина и внешняя политика Сербии в 1842–1853 гг. Ин-т славяноведения РАН. — М.: Индрик, 2015. С. 237. — Прим. пер. .

Итак, кем же был и кем хотел стать Стефан Душан? Императором, соимператором, квазиимператором, контримператором, узурпатором или достойным наследником Византийской империи? На сегодняшний день историки не пришли к единому мнению. Существуют две диаметрально противоположные трактовки. Согласно господствующей по сей день историографической традиции Душан всегда намеревался завоевать Константинополь и занять Византийский престол. Представители второй традиции склоняются к тому, что поведение сербского правителя было, скорее, оппортунистским и зависело от обстоятельств, порой он даже проявлял нерешительность и шел на поводу у знати, лишь извлекая выгоду из развала Византии, что, возможно, и определяло экспансионистскую политику Душана.

Действительно, действия Душана были частью сложной имперской динамики. В некогда едином универсуме Римской империи на тот момент было шесть императоров: Иоанн V, законный василевс; Иоанн VI, его соперник и соимператор; Иван Александр, император болгар и греков, чье государство в тот момент шло своим путем и не противопоставляло себя Византии; Стефан Душан, новый император сербов и греков; Василий I, император Трапезунда на Востоке; Карл IV, римский император на Западе.

Наряду с Карлом IV и венгерским королем Людовиком I Стефан Душан был одним из самых могущественных монархов Европы XIV в., а по предположению английского историка Стивена Рансимена, даже самым могущественным. В тени завоеваний Душана остаются малоизвестные традиционалистский и легитимистский аспекты его правления. Душан всегда пытался придать законные основания своей власти, ища опору в религии и законодательстве. Сербский император созвал рекордное среди всех Неманичей количество Соборов и, несмотря ни на что, сохранил уважение к системе византийского миропорядка. В походах на Юго-Восток и в византинизации сербского двора он был продолжателем политики своих предков Немани и Милутина. Среди Неманичей он был не первым, кто проводил имперскую политику, но именно ему удалось реализовать ее до конца. Возможно, точнее всего Сербская империя может быть описана как пандан [211] Пандан — (фр. рendant ) — (устар.). Предмет, парный с другим, схожий с ним в каком-нибудь отношении, также эквивалент; вещи или понятия, дополняющие друг друга и создающие симметричное или гармоничное целое. — Прим. ред. Византии, а ее конечным состоянием должно было стать слияние с ней, которое становилось возможным из-за того, что Византийский центр ослабевал, притягивая к себе Сербию с ее растущей мощью. После болгар и сербов желание создать Византийское Славянское Содружество ( Commonwealth byzantin slave ) подхватил «третий Рим» — Москва. Однако на этот раз не предпринимались попытки влиять на Константинополь, так как он перешел в руки османов.

Не все, что построил Душан, кануло в небытие: «Законник» в последующие века стал основой сербского права; Сербская патриархия, чья зона юрисдикции простиралась на территории, превосходящие империю по размеру, существует и по сей день. Стефан Душан преподал потомкам урок, актуальность которого очевидна: залогом всех его побед был прочный союз Балканских государств.

AHRWEILER, Hélène, L’Idéologie politique de l’Empire byzantin, Paris, PUF, 1975.

DANILO II, Životi kraljeva i arhiepiskopa srpskih, Zagreb, 1866. (Алексеев С. В. Памятники сербской средневековой историографии XIII–XVII вв.: Переводы и исследование. Т. 1. Жития святых Симеона и Савы. Жития королей и архиепископов сербских. — СПб.: Петербургское востоковедение, 2016.)

MAKSIMOVIС́, Ljubomir, Vizantijski svet i Srbi, Belgrade, 2009.

MÉZIÈRES, Philippe de, The Life of Saint Peter Thomas, Rome, Institutum Carmelitanum, 1954.

NICOL, Donald, Les Derniers Siècles de Byzance, 1261–1453, Paris, Les Belles Lettres, 2005.

NOVAKOVIС́, Stojan, Zakonik Stefana Dušana cara srpskog 1349 i 1354, Belgrade, 1898. (Законник Стефана Душана / Пер. Ф. Ф. Зигеля. — СПб., 1872. 150 с.)

OBOLENSKY, Dimitri, The Byzantine Commonwealth, Londres, Weidenfeld Nicolson, 1971. (Оболенский Д. Византийское содружество наций. Шесть византийских портретов. — М.: ВРС, 2012. С. 16–25.)

OSTROGORSKY, George, «The Byzantine Emperor and the Hierarchical World Order», The Slavonic and East European Review, 35/84, 1956, pp. 1–14. (Острогорский Г. А. Византийский император и иерархическое мироустройство / Пер. А. Гладковой // Русско-Византийский вестник . № 1. 2018.)

RUNCIMAN, Steven, Byzantine Civilization, Londres, Methuen, 1975.

SOULIS, George, The Serbs and Byzantium During the Reign of Tsar Stephen Dušan (1331–1355) and His Successors, Washington, Dumbarton Oaks Library and Collection, 1984.

В то время как в монархической Франции со времен Каролингов империя была политическим ориентиром, к которому периодически обращалась королевская власть, в японской политической культуре сложились более сложные и сокровенные связи с имперским принципом власти — до такой степени, что правлением императоров отмеряли отрезки времени японской истории. Не обладая верховной властью, император должен был воплощать континуитет, так как династическая императорская линия не прерывалась со времен мифической древности до современности. Несмотря на то что в наши дни миф начинает таять под давлением реальной истории, император остается важным символом для Японии. Историю ее до сих пор делят на эры, соответствующие правлениям императоров. Когда в 1989 г. на престол взошел Акихито, Япония вступила в эпоху Хэйсэй («Установления мира»), которая стала 125-й эрой со времен легендарного императора Дзимму, правившего Японией в VII в. до н. э. [212] 30 апреля 2019 г. император Акихито отрекся от престола, так что 1 мая 2019 г. с воцарением Нарухито началась новая эра Рэйва. — Прим. пер. Считается, что первый император объединил архипелаг, основав Японскую империю на 11-й день второго месяца лунного календаря 660 г. до н. э. — эта дата при всей своей условности имеет ключевое значение для национальной идентичности, по сей день завязанной на личность императора. Одиннадцатое февраля — праздник, а император, у которого больше нет никакой реальной власти, продолжает олицетворять государство и народное единство. Неслучайно именно эта дата была выбрана императором Мэйдзи для провозглашения Первой Конституции Японской империи в 1889 г., которая символизировала восстановление императорской власти и конец власти сёгунов , а также утверждала агрессивную националистическую идеологию, согласно которой власть императора — основа «Великой Японской империи».