Людмила Доморощенова - Лабиринт без права выхода. Книга 1. Загадки Ломоносова

В библиотеках приходских церквей, считают исследователи 28 28 Драчкова Е.С. и др. Библиотеки крестьянские на Севере. Поморская энциклопедия в 5 тт. Т. 4: Культура Архангельского Севера. Архангельск, 2012. С. 93. насчитывалось порой до 30 общественных книг. В состав же домашней библиотеки православного крестьянина 18 века, которую могла себе позволить далеко не каждая семья, обычно входили святцы, служебники, канонники, иногда – сборники житий, духовного чтения и т.п., а также документы гражданского характера (купчая крепость о продаже земли, платёжная книжка крестьянина для уплаты податей с расписками сборщиков, заговоры и т.п.). Крестьяне могли обменивать, продавать или покупать книги с рук, но отдавать просто так?

А вот крестьяне-староверы действительно имели порой достаточно большие собственные библиотеки, состоявшие, правда, не из светских, а запрещённых «старых» книг, беспощадно уничтожаемых никонианами и поэтому старательно множимых их врагами-раскольниками, которые те хранили бережно и тайно. Но о таких библиотеках знали только «свои», такие книги на люди не выставляли. Многие их общины имели собственные библиотеки, так называемые «соборные книги». Староверы учили детей дома, покупая учебники сами, или получали их из скитов и монастырей с условием обучения грамоте также детей единоверцев.

Именно к таким староверам мог относиться и Христофор Дудин, отец которого, Павел Владимирович, был «старопоставленным» священником, служившим в холмогорских храмах в ту пору, когда необратимость раскола ещё не начала обозначаться и в церквях нередко по-прежнему служили «по старой вере», о чём мы говорили выше. Но сыновья его, пойди они по стопам отца, были бы уже «новопоставленными», то есть никонианами, и должны были бы служить по новой вере. Возможно, поэтому Христофор, о котором мы говорим, вышел из духовного сословия и стал крестьянствовать. У него действительно могла быть своя библиотека старопечатных и рукописных книг, в том числе спасённых отцом-священником от уничтожения при смене церковных книг на новопечатные.

В сельской старообрядческой общине, рассуждая логически, просто должны были иметься специальные договорённости с грамотными единоверцами, например, с отошедшими от дел стариками, которые для обучения детей получали учебники из старообрядческого монастыря. Думаю, когда они уже не могли заниматься этой общественной работой, то «сдавали» книги обратно в монастырь или передавали их тем, кому скажут. Было даже такое понятие – «передвижная школа», где занятия в своём доме какое-то (возможно, длительное) время ведёт один общинник – народный, скажем так, учитель, затем он передаёт «школу» другому и так далее (по этой системе в конце 19 века уже официально создавались школы в отдалённых малочисленных населённых пунктах Русского Севера, например, в Карелии). Отказаться от такого поручения вряд ли было можно, поскольку у старообрядцев были свои законы, свои надзиравшие за их исполнением люди.

У меня староверкой была прабабушка Анна Дерягина, жившая в деревне Повракула, что под Архангельском. В огромном, построенном её сыном собственными руками доме, который до сих пор стоит в центре поселения, у неё была своя комната, в которую нам, детям, приезжавшим изредка из города, не разрешалось входить, хотя дверь туда всегда была приоткрыта. Но однажды, когда дома кроме меня никого не оказалось, баба Аня, уже лежачая больная, попросила пить. Я зачерпнула кружкой воду из ведра и осторожно вошла в её комнату. Первое, что бросилось в глаза,– тёмная икона в красивом серебряном окладе, перед ней зажжённая лампада, под ней маленький столик на гнутых ножках, на котором лежало несколько больших толстых книг; одна из них была раскрыта.

Пока бабуля пила, я шмыгнула к столику, но тут же была остановлена её резким окриком. К тому времени я уже умела читать, и мне очень хотелось посмотреть, что написано в этих толстых книгах. Но баба Аня больше не звала меня в свою комнату. Вскоре она умерла, а спустя несколько дней после похорон в дом пришла незнакомая женщина: «из города», как говорили потом. Она попросила отдать бабушкины книги. Мама сначала замялась, но женщина строго сказала, что раз в семье нет больше людей, придерживающихся старой веры, оставлять эти книги у себя без надобности – грех. Кем была эта женщина, откуда она узнала, что баба Аня умерла, чьи это были книги на самом деле, мама, прошедшая активное пионерское детство, комсомольскую юность и фронтовую молодость, не знала, но, услышав слово «грех», отдала их беспрекословно.

Христофор Дудин, в доме которого Михаил Ломоносов увидел учебники, вполне мог быть старообрядческим «народным учителем», о которых мы говорили выше. Но, вероятно по болезни, он больше не брал учеников. Тогда подросток и стал просить у него учебные книги, будучи уверенным, что они общественные. Но старик должен был получить на это разрешение, которое, вероятно, и состоялось, но пришло уже после его скорой смерти. Вот почему Дудины отдали книги Михайле. Если бы это было не так, «врата его учёности» вернулись бы в монастырь или, если были куплены самим Дудиным, остались бы в семье для обучения его собственных детей, внуков и правнуков. Тем более что старший сын Христофора уже был выучен отцом и понимал истинную ценность домашних учебников при почти полном отсутствии школ в то время.

А детей в семье Дудиных было много. Историк М.И. Белов, на основании архивных данных 29 29 ДАГК, № 1, л. 527. , писал, что «…в 1710 году Христофор Павлович имел 31 год от роду. В этот период у него трое детей: дочь Марфа (8 лет), сын Василий (7 лет) и дочь Федора (3 года), а жене Дудина Степаниде – всего 20 лет. Скорее всего, он был женат вторично, и от этого брака позднее родилось ещё несколько детей» 30 30 Белов М.И. Там же. . Как известно, молодая жена родила «старику» Дудину, умершему в 45 лет, троих сыновей: Егора, Осипа и Никифора. Судя по очерёдности имён, Егор, скорее всего,– ровесник соседского Михайлы Ломоносова, Осип младше на три года (он стал прославленным косторезом, поэтому год рождения его известен – 1714), а Никифору было и того меньше, поэтому учебники, особенно если они были куплены их отцом, им самим были ещё ой как нужны!

Выманить книги у таких малышей Михайле, конечно, не составило бы труда, никакой «свечкой теплиться» не надо. Вот только вряд ли бы старшие члены семьи это позволили. После смерти Христофора 21-летний Василий, который работал приказчиком у купцов Бажениных, должен был стать учителем для своих братьев или организовать их обучение как положено: по псалтыри служебной, учебникам Магницкого (арифметика) и Смотрицкого (грамматика). Но по каким книгам они учились, если отдали свои учебники соседу, который якобы «потом с ними никогда не расставался», выучил наизусть и даже взял зачем-то с собой в Москву, хотя здесь, на Курострове, они могли принести пользу многим, а не только дудинским детям и внукам.