Шамиль Мунчаев - История России

Новгород, во-первых, заявлял о своих претензиях на господствующее положение, поскольку издревле являлся средоточием верховной власти, распространявшей свое действие на соседние города и земли. Во-вторых, он объявлял города Верхней Волги находящимися в сфере своих интересов, т. е. притязал на эти города. Такая политика Новгорода вытекала из конкретной исторической ситуации, сложившейся в конце XI — начале XII в.

К этому времени Новгород заметно продвинулся в приобретении самостоятельности и независимости от Киева. В городе укрепляется, местный институт посадничества.

Представители киевской власти вытесняются новгородскими «чиновниками». Согласно летописным фрагментам прародителями, родоначальниками новгородцев являются варяжские князья. Исходя из современной логики, эта комбинация выдержана в нормах традиционного мировоззрения древних людей, склонных искать у истоков этнической или политической жизни племен, чужих и собственных, овеянные мифологией фигуры героев. Для новгородцев таковыми варягами были Рюрик, Синеус и Трувор, положившие начало их политическому бытию с его особенностями, основанными на свободе призвания и изгнания правителей. Заметим, что здесь имеется еще одно противопоставление новгородцев киевлянам: первые — потомки Рюрика с братьями, вторые — Кия с братьями.

Такова идея новгородского рассказа о призвании варягов. Но этот рассказ был известен и киевлянам, истолковавшим его на собственный лад. Причины включения новгородского «Сказания» в "Повесть временных лет" исследователи объясняли по-разному.

Появление легенды в Киевском своде обусловливалось переменами в характере княжеской власти. Менялось положение князя в обществе, он превращался в орган общинной власти, пиком выражения которой являлось народное собрание — вече, т. е. сходка всех свободных жителей Киева и его окрестностей. В основе этих изменений лежал процесс образования волостей-земель, или городов-государств, где князь, хотя ему и отводилась весьма существенная роль верховного правителя, был подотчетен вечевому собранию. Перемены происходили постепенно. Однако их результаты зримо обозначились уже в киевских событиях 1068–1069 гг., когда горожане изгнали князя Изяслава, а на его место избрали Всеслава Полоцкого. Обстоятельства появления в 1113 г. на киевском столе Владимира Мономаха еще показательнее. Он приехал в Киев по решению местного веча, которое пригласило его к себе на княжение. С Владимира Мономаха начинается, вероятно, систематическая практика избрания (приглашения) князей киевским вечем. Сын Мономаха также прошел через избрание, о чем можно судить по словам новгородского летописца. А через два десятилетия князья садятся в Киеве уже "навсей воли" киевлян. Случалось, конечно, князья захватывали киевский стол силой. Но киевляне плохо уживались с неугодными правителями, ожидая удобного момента, чтобы выдворить их из города. Ко времени призвания' в Киев Владимира Мономаха в общественном сознании киевлян созрела идея о вечевом избрании князей как естественном и законном способе их замещения. Вместе с тем под пером летописца княжеская власть в Киеве оказывается не только пришлой, но и запятнанной кровью: Олег, приплывший из Новгорода, коварно убивает Аскольда и Дира, садясь на княжение. По этике древнерусского общества времен составления "Повести временных лет", такое средство прихода во княжение являлось безнравственным, противоречащим христианским заповедям и морали.

Приобретение власти посредством убийства соперника иллюстрирует вся дальнейшая история языческой Руси. Олег, по преданию, убивает Аскольда и Дира, чтобы вокняжиться в Киеве. Ярополк устраняет брата своего Олега. Смертельная опасность нависла и над Владимиром. Как и следовало ожидать, Ярополк был убит, и "нача княжети Володимер в Киеве един". После смерти Владимира по тем же языческим мотивам Святополк расправляется с Борисом и Глебом, причисленными позднее к лику святых великомучеников, в чем нужно видеть не одно лишь воздаяние убиенным братьям за страдания, но и осуждение этого кровавого обычая язычников, греховного с точки зрения христианской морали.

Таким образом, сказание о призвании варягов предстает перед нами в конкретно-историческом плане как сложное и многослойное произведение, создававшееся и обрабатывавшееся на протяжении довольно длительного времени, заключающее в себе отголоски различных эпох восточнославянской и древнерусской истории (Вопросы истории. 1991. № 6. С. 12–13).

Выше мы привели одну из многочисленных точек зрения на оценку норманнского происхождения Руси. Аналогичных и противоположных точек зрения на этот вопрос в науке множество. Приведем для сравнения еще одну точку зрения известного современного историка А. П. Новосельцева, приведенную, в статье "Образование древнерусского государства и первый его правитель" (Вопросы истории. 1991. № 2–3). Говоря о сложностях исследуемого периода и разнохарактерности их оценок, автор стремится проследить эти процессы на фоне истории Восточной Европы IX в. В частности, он пишет: "В ту пору наиболее сильным государством региона была Хазария, хотя после поражения в арабо-хазарской войне 737 г. эта держава постепенно стала клониться к упадку. Тем не менее гегемония каганата сохранялась и распространялась на значительную часть восточнославянских земель".

В "Повести временных лет" имеются два варианта развития поляно-хазарских отношений. Один «патриотический» — это легенда о мече, который якобы прислали поляне хазарам в ответ на требование подчиниться. Увидев это обоюдоострое оружие, хазары будто бы сказали, что меч — оружие более эффективное, нежели сабля, и отступились от полян. Однако из других разделов летописи видно, что поляне какое-то время зависели от хазар, и от этого их избавили пришедшие с севера бояре новгородского правителя Рюрика — Аскольд и Дир. Точной даты летопись не называет, но рассказ помещен под 862 г. в связи с повествованием о призвании трех братьев-варягов новгородцами. Вокруг этих пассажей шли и идут нескончаемые споры. Отрицать некое реальное зерно в рассказе о призвании оснований нет, особенно, если рассматривать этот рассказ в связи с реальной ситуацией в IX в. в Восточной Европе.

Подчинив своему контролю полян, радимичей, северян и вятичей, хазары тем самым держали в своих руках большую часть торгового пути из Европы на Восток. Однако самая северная оконечность этого пути — земли словен ильменских и кривичей — хазарам подвластны не были. Вместе с тем, закрепившись в указанных восточнославянских областях и в Волжской Булгарии, хазары могли претендовать и на более северные области. Если учитывать это обстоятельство, то нет ничего удивительного в том, что славяне и некоторые финские племена севера пригласили каких-то варяжских конунгов с их дружинами. Таким образом, в предании о Рюрике и братьях гораздо больше реального, чем в сказании о Кие и его братьях. Одним словом, общая канва событий в Восточной Европе, отраженная в "Повести временных лет" и Новгородской летописи, сомнений не вызывает. Иное дело — хронология и конкретика этих событий.