Н. Великанов - Измена маршалов

В Москве Блюхер остановился в гостинице. Порученцы Блюхера, прибывшие вместе с ним — Попов и Крысько, — пропустили представителей Промпартии, [54] Промпартия — антисоветская подпольная организация (1925–1930 гг.), куда входили представители инженерно-технической интеллигенции, несогласные с проводимой правительством политикой в промышленности и на транспорте. Ее руководители Л.Е. Рамзин, В.А. Ларичев и др. были осуждены к различным срокам заключения; в 1936 году амнистированы. которые предлагали Блюхеру занять пост военного министра в случае, если они придут к власти.

Вопрос: Кто это — они?

Ответ: Промпартия. Блюхер, якобы, не дал им, т. е. представителям Промпартии, прямого ответа на их предложение.

Офакте посещения Блюхера представителями Промпартии каким-то путем узнал Сталин и вызвал Блюхера к себе и имел специальный разговор. «Я, — говорил мне Блюхер, — на это Сталину ответил: прости, я был выпивши, мои порученцы пропустили их ко мне, поэтому я не помню, какие переговоры с ними вел». Всю вину свалил на порученцев и на свое нетрезвое состояние. «Ты же понимаешь, — говорил мне Блюхер, — что после этого мне ничего не оставалось делать, как выступить на съезде против «правых» и хоть как-то реабилитировать себя. Я это сделал, а в разговоре со Сталиным заявил ему, что я предан партии, что буду поддерживать партию и предан лично Сталину.

Вопрос: У Блюхера с Рыковым были встречи перед партсъездом?

Ответ: Да, перед тем, как выступить на съезде, Блюхер встречался с Рыковым. Выступление Блюхера на партийном съезде против «правых» было санкционировано Рыковым. Это делалось с целью маскировки, так как другого выхода в сложившейся обстановке, в связи с приемом представителей Промпартии, не было. Тогда же, как мне рассказывал Блюхер, он дал согласие Рыкову принять пост наркомвоенмора при победе «правых».

Еще об истории одного письма, полученного Блюхером от Рыкова…

Вопрос: Хотите рассказать?

Ответ: Примерно полгода спустя после партсъезда (конец 1930 г.) в армии было совещание высшего командного состава. После совещания Блюхер устроил у себя на квартире банкет для командиров дивизий и корпусов. На этом банкете был и я. В середине банкета Блюхер стал сильно волноваться, вызвал к себе в кабинет жену, Галину Александровну (это вторая жена — Кольчугина), порученца Попова и начал их ругать. Я спросил Попова о причине этого волнения. Попов мне ответил, что комиссар дивизии Двинский и другие смотрели альбом, а в альбоме, по предположению Блюхера, лежало письмо, полученное от Рыкова. Я спросил, что это за письмо? Попов мне сказал, что письмо получено давно и передал его содержание. Я думаю, что и сейчас смогу почти в точности воспроизвести его: «Дорогой Василий Константинович, в ближайшее время должна произойти перемена в правительстве, и я рад вас видеть на посту главы всех вооруженных сил РККА. Рыков».

Когда я сопоставил дату получения письма и разговор с Блюхером, я понял, что это и есть то письменное предложение, о котором говорил мне Блюхер в конце мая 1930 года, когда он отправлялся в Москву…

Вопрос: Что еще вы можете сообщить о Блюхере?

Ответ: Блюхер очень много пил. Особенно в последние годы. Он лечился в Москве от пьянства. В пьяном виде бил молодую жену Рафу. Я часто общался с Блюхером и его семьей. Почти ежедневно бывал в их доме. Поэтому могу сказать, что образ жизни Блюхера был тяжелый. Он так пил, что на конференции даже доклад не мог сделать. Пил ночью и днем… Все это знали, и все это скрывали. Например, он в вагон садился с утра, а вечером вылезал из него, так никуда и не поехав, пропьянствовав весь день…

Допросили: Берия, Иванов. Протокол вел оперуполномоченный ОО ГУГБ НКВДСССРмл. л-т гос. безопасности Головлев».

Это — серьезный компромат на маршала. Но он появится у НКВД только через полгода.

А сейчас от предателя Люшкова лихорадило многих высоких начальников, прежде всего, в столице. Он выдал японцам все, что знал. По линии НКВД выдал организацию советской агентурной сети в Японии, Китае и других тихоокеанских государствах, раскрыл всех перевербованных чекистами агентов, снабжавших японцев ложной информацией. Японские спецслужбы получили данные о том, как передаются в СССР шифровки от резидентов советской разведки, узнали их имена — Као и Лео. К счастью, кроме псевдонимов, Люшков об этих людях больше ничего не знал, поскольку с резидентами напрямую работал Центр.

Чекистский генерал-предатель был хорошо осведомлен о расположении военных объектов, аэродромов, складов боеприпасов, образцах оружия, уровне подготовки личного состава частей и соединений Особой Дальневосточной армии.

Все эти важные сведения об обороноспособности советского Дальнего Востока, полученные от Люшкова, сыграют свою роль в подготовке японского правительства и его Генштаба к ближайшему военному нападению на Советский Союз.

Побег Люшкова окончательно, можно сказать, под самый корень подкосил авторитет Ежова в глазах Сталина. Хозяин больше не полагался на него в борьбе с врагами народа. Он делал теперь ставку на Лаврентия Павловича Берию, который в это время был назначен заместителем наркома внутренних дел. Блюхер хорошо знал Берию, который десять лет, с 1921 по 1931 год был в руководстве ЧК — ГПУ Закавказья, жестоко расправляясь с партийным инокомыслием, потом стал 1-м секретарем ЦК КП(б) Грузии, Заккрайкома ВКП(б). Прочитав в газете о назначении Берии заместителем главы НКВД, Глафира Лукинична спросила Василия Константиновича: хорошо это или плохо? Он ответил твердо: «Плохо. Очень плохо».

Как ни бился Ежов и его люди, а найти и доставить в СССР или уничтожить на месте беглеца-изменника, они не смогли. О дальнейшей судьбе Люшкова мало что известно. По разным слухам, до 1945 года он будто бы обитал где-то в Маньчжурии, продолжал работать на японскую разведку. После 45-го Генрих Самойлович словно канул в воду.

В публикации С. Николаева говорится, что в конце июля 1945 года Люшкова видели в Дайрене, он работал в интересах Квантунской армии под фамилией Ямогучи Хасигюто. С разгромом Квантунской армии японцы решили устранить Люшкова.

«19 августа, вечером, начальник Дайренской японской военной миссии Такеока предложил Люшкову зайти для переговоров по его делу.

«Я имел намерение отравить Люшкова в кабинете, — давал потом показания Такеока, — для чего имел при себе в маленьком флакончике 5 граммов цианистого калия в кристаллах… Я предложил ему чай, рассчитывая незаметно положить в него яд… Однако Люшков пить чай не стал. Я стал вести разговор о том, чтобы он покончил самоубийством. Но Люшков отказался… Я предложил пойти в порт, подыскать судно, на котором он мог бы уплыть в Китай. На ступеньках к выходу во двор я быстро зашел вперед и внезапно из браунинга выстрелил ему в левую сторону груди. Он упал».