Андрей Андреев - Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы

Итак, анализ двух образцов русской прессы 1830—40-х гг. показал, сколь значимое место занимала в них тема немецких университетов. При этом немецкие университеты были представлены и в ЖМНП, и особенно в «Отечественных записках» не только непосредственно в учебном отношении, но и «с высшей точки зрения», как проводники новых идей «классической» эпохи, особого идеала чистой науки. Этот идеал, давая мощнейший толчок развитию вперед фундаментальных исследований, одновременно служил росту гражданского сознания в обществе, поэтому, рассуждая о влиянии университетской жизни на Германию, русские публицисты могли вполне осознанно надеяться на схожие изменения и в общественной жизни России. Необходимо отметить и присутствие конкретных посредников – русских писателей, ученых, тесно связанных или учившихся в «классических» университетах Германии и транслировавших исходившие оттуда идеи русской публике. О том, что эти идеи действительно усваивались в России, ярко свидетельствует то новое общественное значение, которое в 1840-е гг. получили отечественные университеты.

Правда, после событий 1848 г. в Европе взгляд российского правительства на эти успехи изменился. С тревогой в России наблюдали революционный парламент во Франкфурте на Майне, на три четверти состоявший из выпускников немецких университетов, членов различных студенческих объединений, и насчитывавший среди депутатов свыше 100 действующих или бывших профессоров. Вызывали страх возмущения студентов в Саксонии, Баварии, Вене, Праге, Будапеште и др. [1342]И действительно, как отмечают современные историки, существовала глубинная связь между той личной свободой и ответственностью, которую каждому предоставлял «классический» университет, и выработкой активных гражданских чувств. [1343]

Но российским правительством и, прежде всего, императором Николаем I это трактовалось как очевидный вред, наносимый науками воспитанию молодежи, и неблагонадежность университетов самих по себе, что по сути означало возвращение лексики, свойственной эпохе А. Н. Голицына. Как и в тот период, в России после 1848 г. опять возникли слухи о готовящемся закрытии университетов. [1344]

С попыткой защитить российские университеты в их «классическом» предназначении выступила статья И. И. Давыдова в журнале «Современник», инициированная С. С. Уваровым 164. В ней подчеркивалось «благотворное участие русских университетов в общественном образовании», высокий научный уровень, которого они достигли за последние годы, то, что «наука во всей обширности преподается только в университетах; под их сению воспитываются и ученые, и писатели, и мужи государственные», и, как следствие, что общество «привыкло уважать университетские дипломы наравне с дворянскими грамотами». Отмежевываясь от революционных событий в Европе, автор отрицал прямую связь российских университетов с немецкими, но в то же время упирал на то, что в нашей стране именно университеты развивают «человека в целом», позволяют ему «войти в одну великую семью цивилизации», т. е. непосредственно отстаивал идеал немецкого Bildung. Надо сказать, что Николай I и близкие ему сановники не вняли этим доводам. Император объявил министру выговор за пропуск «неприличной» статьи. После еще ряда попыток, видя полный провал своих усилий, в октябре 1849 г. Уваров подал в отставку. [1345]

Наступившее после его отставки «мрачное семилетие» в образовательной политике поставило под сомнение все результаты реформ 1830—40-х гг., а главное, «благонамеренность» и «полезность для государства» достигнутого уровня университетской науки. Меры по повышению качества преподавания и научной деятельности в университетах России резко сменились реакцией, продиктованной страхом перед событиями в Европе. Развитие университетов было отброшено назад, причем поскольку попирались именно их научные свободы (например, отменено неотъемлемое прежде право выбора ректора, введена цензура профессорских лекций, ограничения для студентов по выбору факультета и т. д.), то российские университеты в этот период значительно отклонились от «классической» модели. Их состояние в последние годы царствования Николая I со многих сторон можно назвать тяжелым. Поэтому именно в отношении его недостатков и развернулась критика с началом эпохи Великих реформ.

Каким дальше последует развитие университетов в России? И возможно ли будет вернуться к построению в ней «классического» университета? Ответы на эти вопросы оставались открытыми и служили предметом дискуссий в последующие периоды отечественной университетской истории.

Процесс распространения идей «классического» университета в России, естественно, не остановился в середине XIX в. Поэтому в заключительном параграфе книги, выходя за ее основные хронологические рамки, хочется бросить взгляд вперед, чтобы увидеть общую перспективу и показать, в какой степени эти идеи сохраняли свою актуальность для всего дореволюционного периода истории российских университетов.

Во второй половине XIX – начале XX в. данный процесс шел на фоне продолжающихся попыток реформирования университетской системы в России. Основные стадии этих реформ уже служили предметом исследования историков, [1346]хотя их сравнительный аспект в сопоставлении с университетами Западной Европы еще изучен явно недостаточно. Для нашей же темы важно, что в период подготовки каждой из реформ среди государственных деятелей и в общественном мнении обсуждалась их программа, и немалый вклад в это обсуждение вносили споры о возможности переноса в Россию тех или иных форм европейской организации университетов, с ориентацией прежде всего на немецкие «классические» образцы.

В соответствии с общим ходом реформ эти дискуссии можно хронологически разбить на несколько этапов. Первый относится к рубежу 1850– 60-х гг. XIX в. Преодоление последствий «мрачного семилетия» требовало нового осмысления университетских принципов применительно к российской действительности. На рубеже 1850—60-х гг. состоялось первое широкое общественное обсуждение так называемого «университетского вопроса», т. е. роли и места университетов в русском обществе. В его ходе звучали различные мнения, но многие видные ученые и общественные деятели, имевшие возможность знакомства с разными системами высшего образования в Европе, отстаивали чистоту университетской идеи по примеру Германии [1347]. Тем самым, речь шла о возвращении российских университетов на основной европейский путь, необходимости дальнейшего развития в нашей стране черт «классического» университета. Преемственность с направленным на это курсом С. С. Уварова показывал и А. В. Головнин (1821–1886), министр народного просвещения в 1862–1866 гг., вновь развернувший широкую программу подготовки молодых профессоров за границей. [1348]