Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века

Так жестоко поругана была сыном Генриха IV та самая церковь, которая некогда оказала ему поддержку, когда он, забыв Бога, восстал против своего отца, а между тем этот отец ни в чем подобном никогда не был виновен перед церковью. Как бы ни смотрели мы на смелый государственный переворот, совершенный Генрихом V, вмешательство Немезиды в этом случае было справедливо. Насилие, совершенное в Каноссе, повторилось в Риме, но уже с противной стороны. Такие действия, как взятие в плен наместника Христа и самой церкви римской, по характеру своему напоминавшие скорее поступки какого-нибудь Салманассара, должны были навлечь на виновника их, короля, самую страшную анафему; между тем Пасхалий, испытывая страдания, хранил молчание. Как отозвался арест папы на политическом мире того времени — мы не знаем; но имеем сведения о том, какое впечатление это событие произвело на церковный мир. Это впечатление было так же слабо и так же мало подвинуло представителей церкви на освобождение папы, как и 700 лет спустя, когда Наполеон последовал примеру Генриха V Графиня Матильда должна была отнестись к этому событию, как к собственному тяжкому поражению, но она не шевельнулась в пользу папы. Одни послы за другими спешили в Апулию, но Гюискара в ней уже не было. Только Роберт Капуанский отправил в римскую область 300 всадников, которые, однако, уже в Ферентино повернули назад, гак как Лациум оказался на стороне императорской власти, и дорога в Рим была преграждена войском Генриха. Неожиданная смерть Рожера и его брата Боэмунда внесли смуту в норманнские государства; можно было опасаться восстания лангобардов и вторжения Генриха. Поэтому норманнские государи поспешили через своих послов принести королю присягу.

Уже в течение 61 дня держал Генрих папу и кардиналов в самом строгом заключении, сначала в крепостях, названных выше, а затем у себя в лагере. В то же время он не переставал угрожать городу, надеясь, что голодом, опустошением полей и жестоким обхождением с пленными ему удастся подчинить всех своей воле. Однако римляне на этот раз устояли даже против золота и соглашались открыть ворота го-рода только в том случае, если пленным будет дана свобода. Генрих готов был принять эти условия, но, в свою очередь, требовал от папы, чтобы он совершил над ним коронование и открыто признал за короной право на инвеституру. На эти требования папа отвечал отказом, и Генрих объявил, что в таком случае все пленные будут преданы смерти. Тогда придворные магнаты, пленники, римляне, пришедшие из города, и измученные кардиналы бросились к ногам папы и стали умолять его ввиду всеобщего несчастья и бедственного положения города и во имя обездоленной церкви уступить настояниям короля и предотвратить возможность схизмы. Интересно представить себе в таком положении Григория VII вместо Пасхалия II: остался ли бы и здесь этот человек с геройской душой все так же непреклонен, как и тогда, когда он, будучи в замке св. Ангела, на неотступные мольбы всех окружавших его отвечал спокойно и решительно: «Нет!» «Хорошо, — воскликнул, горько вздыхая, несчастный Пасхалий, — меня заставляют ради освобождения церкви сделать то, на что я иначе никогда бы не согласился, хотя бы мое упорство стоило мне жизни!» Были написаны новые договоры. Граф Альберт Бландратский не хотел, однако, слышать ни о каких письменных условиях в подкрепление клятвы, приносимой папой, и тогда последний, обращаясь к королю и горько улыбаясь, сказал ему с крот-ким упреком: «Я приношу эту клятву только для того, чтобы вы сдержали свою», Германский лагерь находился по ту сторону Анио на «Поле семи братьев», римляне же стояли по эту сторону моста Mammolo. Здесь от имени папы 16 кардиналов поклялись, что они предают забвению все происшедшее, не будут никогда отлучать короля от церкви, совершат над ним обряд коронования, будут признавать в нем императора и патриция и наконец не будут оспаривать его права на инвеституру. Представителями Генриха были 14 магнатов из его свиты, которые принесли за него клятву в том, что папа, все пленники и заложники будут в определенньй срок освобождены и доставлены в Транстеверин, что сторонники папы не будут подвергнуты преследованиям, что город Рим, Транстеверин и остров Тибра останутся неприкосновенными и что церкви будут возвращены ее земли.

Генрих настаивал на том, чтобы акт о признании за ним права на инвеституру составлен был еще до вступления в город, и акт этот был поспешно написан нотарием, привезенным из Рима. На следующий день войско покинуло свою стоянку и, переправившись через Тибр недалеко от устья Анио, так как Мильвийский мост был разрушен, расположилось лагерем у Фламиниевой дороги. Здесь вышеуказанный замечательный документ и был окончательно составлен и затем с чувством горькой обиды и печали подписан злополучным папой.

«По Божьему произволению, суждено было Твоей империи вступить с церковью в совершенно исключительный союз, и мужество, и мудрость твоих предшественников доставили им обе короны, и римскую и имперскую. Господь в своем величии через нас, Его служителей, возвысил тебя, возлюбленный сын Генрих, в этот королевский и имперский сан. По сему, в лице твоем, мы подтверждаем, через посредство данной привилегии, все права, которые наши предшественники признавали за имперской властью твоих предшественников, как католических императоров, а именно: мы признаем за тобой право возложения инвеституры, через вручение кольца и посоха, на всех епископов и аббатов твоей империи, которые будут избраны свободно и без подкупа. После канонического их утверждения они должны получить посвящение через надлежащего епископа. Но никто из тех, кто будет избран духовенством и народом помимо твоего согласия, не может быть посвящен прежде, чем ты пожалуешь его саном. Епископам и архиепископам дозволяется посвящать по каноническим правилам тех епископов и аббатов, которые получили от тебя инвеституру. Твои предшественники, дарованием множества бенефиций, настолько увеличили коронные права церквей империи, что необходимо, чтобы в свою очередь епископы и аббаты своей поддержкой способствовали укреплению империи и чтобы борьба, сопровождающая народные выборы, сдерживалась королевской властью. Таким образом, будучи мудрым и могущественным, ты должен пещись о том, чтобы величие римской церкви и благосостояние всех церквей империи поддерживались с Божьей помощью королевскими ленами и милостями. И если бы кто-нибудь из духовных или светских лиц осмелился пренебрегать данной привилегией и отвергать ее, то должен он быть предан анафеме и лишен всех своих почестей. Да хранит Господь в своем милосердии тех, кто будет блюсти эту, данную нами, привилегию и да дарует он счастье империи Твоего Величества».