Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века

Бегство папы расстроило планы Генриха и лишило его возможности идти по пути соглашения; поэтому он решил назначить своего папу. На приглашение Генриха вступить с ним в переговоры и вернуться в Рим для посвящения в сан папы в базилике Св. Петра в присутствии его, императора, Геласий ответил уклончиво, сообщив, что для решения спорного вопроса он созовет собор в сентябре в Милане или Кремоне; но оба эти города относились к императору враждебно. Тогда Генрих объявил избрание Геласия незаконным и предписал произвести выборы нового папы. Поступая так, Генрих действовал на основании права, которое в то время принадлежало императорской власти. Римляне были собраны в базилике Св. Петра; когда Генрих сообщил им ответ беглеца, поднялся шум и искреннее или притворное негодование овладело присутствовавшими. Обвиняя Геласия в том, что он хочет перенести папский престол в Милан, собрание потребовало новых выборов.

Юристы, сопровождавшие Генриха, и в их числе знаменитый Ирнерий Болонский, познакомили собрание с порядком избрания пап, после чего был провозглашен папой и отведен торжественно в Латеран Мавриций Бурдин, архиепископ португальского города Брага. На следующий день, 10 марта, в базилике Св. Петра он был посвящен под именем Григория VIII епископами-схизматиками.

Таким образом, антипапа-чужеземец был признан римлянами по требованию Генриха V, и это произошло там, где ими же велась ожесточеннейшая борьба с этим императором. История города Рима в Средние века приводит нас в ужас постоянно повторявшимися сценами дикого насилия; но не менее ужасно и то беспримерное непостоянство, которое одновременно проявляется в римлянах. И в этом бурном, вечно менявшемся водовороте партии папство представляет собою единственное в своем роде явление, никогда более уже не повторявшееся в истории; в нем сказался камень Петра, immobile saxum, вовеки незыблемый и неизменный. Было бы, однако, несправедливо порицать римлян за отсутствие в них твердых начал, не дав этому обстоятельству никакого объяснения. Твердость характера и достоинство приобретаются народом только тогда, когда свобода и законность делаются достоянием его самосознания; между тем фантастическое представление о римской республике, не имея опоры в римской жизни, было обречено на постоянное искание этой поддержки то у папской, то у императорской власти. Рим оставался верным только одному: чувству ненависти к светской власти папы.

Бурдин был человек, хотя и честолюбивый, но умный, и репутация его была безупречна. Католическая партия утверждала, что он был только креатурой императора, тогда как Геласий был избранником кардиналов; антипапа тем не менее опирался на право императора, и вскоре многие провинции Италии, Германии и даже Англии признали его папой. Геласий утешал себя тем, что в числе сторонников сурдина едва ли насчитывалось три католических священника; но в то же время он видел так же, что Рим изобилует вибертистами и что положение церкви такое же бедственное, каким оно было при Клименте III. Политические причины этого ужасного раздора были все те же; оставались неизменными точно так же и средства борьбы. Скрепив семь лет тому назад своей подписью привилегию, данную Пасхалием Генриху, Геласий решил теперь отлучить императора от церкви и предал его анафеме в Капуе в Вербное воскресение. Затем ему удалось так же уговорить норманнских государей дать возможность ему самому вернуться в Рим и прогнать «варвара», который имел в своем распоряжении лишь незначительный отряд войска. В это время Генрих приближался уже к Чепрано: он узнал о наступлении норманнов, когда осаждал замок Torrice близ Фрозиноне. Сняв осаду, Генрих оставил в Риме Бурдина и сам отправился в Ломбардию. Но норманнские государи, проводив папу в Монте-Касино, покинули его здесь, вероятно потому, что он отказался удовлетворить все их требования. Поставленный тогда в необходимость заплатить ландграфам за свой проезд через Кампанью, Геласий в начале июля прошел по своей собственной земле в виде бедного пилигрима и, придя в Рим, искал защиты и приюта в домах дружественно относившихся к нему консулов. Он поместился при церкви S.-Maria in Secundicerio под защитой замков Стефана Норманнского, его брата Пандульфа и Петра Латро из рода Корси. Таким образом, городу снова готовилось зрелище двух враждующих и проклинающих один другого пап, которые обзывали друг друга (на грубом языке того времени) статуей, вылепленной кровавыми руками, глиняным истуканом, апокалиптическим зверем.

Бурдин имел в своих руках большую часть города; более половины римлян признавали его папой; он беспрепятственно распоряжался церковью Св. Петра, которая служила крепостью схизматикам-папам. В свою очередь, Геласий мог располагать церковью Св. Павла, где находились его вооруженные сторонники. Но злой рок, казалось, готовил этому папе удар за ударом. 21 июля, в день св. Прасседы, кардинал церкви этой святой пригласил Геласия на праздник. Церковь находилась в близком соседстве с замком Франджипани, но папа принял все-таки приглашение и, сопровождаемый вооруженной стражей, отправился в церковь вместе со Стефаном Норманнским и своим собственным племянником Кресцентием Гаэтанским которые были известны как смелые люди. Прежде, однако, чем кончилась обедня, в церковь уже вломились свирепые Франджипани и стали осыпать присутствующих градом камней и стрел; в одну минуту завязалась битва; но в то время как сторонники папы к императора с яростью набросились друг на друга, сам папа успел скрыться незамеченным. Наконец Стефан воскликнул: «Что вы делаете, Франджипани? За кем гонитесь вы? Вы ищете папу, а он скрылся. Неужели вы хотите и нас убить? Разве мы не такие же римляне, как вы, и не кровные ваши родственники? Довольно! Остановитесь! Мы все измучены; разойдемся по домам!» Оба Франджипани, бешеный Ченчий и Лев, сыновья донны Боны, сестры Стефана, послушались призыва дяди; мечи было вложены в ножны, и обе партии, негодуя, разошлись. Затем начались поиски папы по всему Риму и за воротами города. Некоторые матроны видели, как папа, наполовину одетый в свое папское облачение и сопровождаемый только крестоносцем, спешил уехать, сидя верхом на лошади. К вечеру папу нашли: он сидел в поле около базилики Св. Павла, окруженный плачущими женщинами, и эта сцена одна из самых трогательных во всей истории папства.

«Братья и сыны мои, — говорил на следующий день Геласий, — мы должны покинуть Рим; в нем нам нельзя больше оставаться. Бежим из Содома и Египта, из Вавилона, из города крови. Я молю Бога: да будет один государь, а не несколько; один дурной государь истребит других дурных, а затем и его покарает Царь всех царей». Покидая Рим, Геласий назначил своим викарием Петра, епископа Порто, а кардинала Гуго — легатом в Беневенте, утвердил Петра префектом, Стефана Норманнского возвел в сан носителя знамени римской церкви. С собой Геласий взял шестерых кардиналов, и в их числе вскоре прославившегося сына ПьерЛеоне, затем некоторых консулов и между ними Петра Латро и брата префекта, Иоанна Белло. 2 сентября папа сел на корабль и покинул Италию, направляясь во Францию, где ладья св. Петра при Пасхалии и Урбане уже находила пристанище. Богатый торговый город Пиза принял папу с большим торжеством. Геласий объявил Пизу метрополией и подчинил ей епископов Корсики; затем он освятил великолепный Пизанский собор и произнес в нем проповедь с красноречием, «отличавшим Оригена». Материалом для этой проповеди, конечно, лучше всего могли служить им же самим пережитые превратности судьбы. В октябре Геласий поплыл в Геную и затем высадился неподалеку от устья Роны, у монастыря Св. Эгидия в Окситании.