Валерий Шамбаров - Государство и революции

Да, многонациональную Австро-Венгрию называли иногда "тюрьмой народов". (Как, кстати, и многонациональную Россию. И называли, естественно, заведомые недоброжелатели. Ведь никто почему-то не называл "тюрьмами народов" Британскую империю, Францию или США. Хотя надо думать, киргизу или эстонцу в России, чеху или хорвату в Австро-Венгрии, жилось не в пример лучше, чем индусу и бушмену под владычеством Англии, алжирцу и вьетнамцу под владычеством Франции, не говоря уж об американских индейцах). Но как бы то ни было, полными политическими правами в этом государстве пользовались лишь два народа, австрийцы и венгры, имевшие собственные правительства и парламенты под эгидой единого императора, из-за чего прочие нации оказывались в ущемленном положении.

Франц Фердинанд был умным человеком, хорошо понимал, насколько подобное положение ослабляет империю, насколько внутренние трения и напряжения делают ее уязвимой для внешних ударов. Он вынашивал программу радикальных реформ в национальном вопросе и реорганизации дуалистической монархии в триалистическую «Австро-Венгро-Славию», где получили бы равные гражданские права и славянские народы — хорваты, чехи, поляки и др. Впрочем, наверняка это объяснялось не только холодным политическим расчетом, как почему-то привыкли изображать многие исследователи. Его позиция по славянскому вопросу явно определялась и вполне обычными, искренними человеческими чувствами. Ведь он и женат был на славянке — София Хотек была чешкой по национальности, из-за чего эрцгерцог имел немало жестоких конфликтов с родней. Император Франц Иосиф даже пытался упечь ее в монастырь. Запускались всевозможные слухи и сплетни, плелись придворные интриги, и после всех потуг расстроить этот альянс был разрешен только морганатический брак. Но любовь оказалась сильнее, и преграды, которые пришлось преодолеть, сделали их узы только прочнее. Не в пример царившему в высших кругах разврату, они жили душа в душу, дружной и прочной семьей, имели трех детей.

Франц Фердинанд и в других отношениях проявлял себя незаурядной личностью. В русских газетах о нем писалось: "Он терпеть не может азартных игр, не любит официальных приемов, презирает банкетные речи, которые ненавидит больше всего".

Зато был очень любознательным и высококультурным человеком. Он много путешествовал, объехав почти все страны мира, очень любил ходить по музеям и слыл великолепным специалистом в области истории. По внутреннему складу романтический мечтатель, а по службе умел быть заботливым и внимательным начальником, лично вникая в каждую мелочь. Что, кстати, было совершенно не характерно для большинства австро-венгерских офицеров, а уж тем более знати — в их среде господствовало пренебрежительно-барское отношение к своим обязанностям и нуждам подчиненных. Поэтому поведение эрцгерцога вызывало порой и удивление, и пересуды — например, при посещении броненосца он считал своим долгом лично облазить все отсеки вплоть до трюмов и кочегарок, а при посещении воинской части сам проверял, достаточно ли удобны солдатские матрацы и не брезговал пробовать пищу рядового состава.

Наследником престола он стал в двадцатидевятилетнем возрасте, в 1896 г., когда умер его отец эрцгерцог Карл Людвиг — брат императора, считавшийся наследником до этого. В 1898 г. Франц Иосиф разделил с племянником верховное командование вооруженными силами. И постепенно Франц Фердинанд начал набирать все больший политический вес, подменяя престарелого императора в делах практического управления. И при таких личных качествах эрцгерцога было вполне вероятно, что, заняв престол, он и в самом деле сумеет оживить и укрепить империю, энергичными реформами влить в нее новую жизнь, а в том числе ликвидирует и национальное неравенство путем реализации своей идеи об «Австро-Венгро-Славии». Казалось бы, что еще надо для поборников славянских интересов? Да только вот улучшение и упрочение положения славян в составе Австро-Венгрии совершенно не устраивало белградских радикалов. Ведь по планам этих радикалов, единственной защитницей прав всех южных славян и выразительницей их национальных чаяний предполагалась "Великая Сербия". Но кому будет вообще интересна подобная идея, если надежды на равноправие увяжутся с наследником престола, а все трения уладятся мирным путем? Учитывая и то, что с материальной точки зрения Австро-Венгрия наверняка сможет обеспечить своим подданным более богатое и благополучное существование, чем полувоенизированная Сербия? И судьба эрцгерцога была решена.

Историческое осмысление событий в Сараево началось тогда, когда Австро-Венгрии уже не существовало, и велось, в основном, ее противниками. Поэтому еще с Мировой войны и с шуточек Гашека привилась нелепая и, с документальной точки зрения, совершенно неоправданная традиция изображать фигуру Франца Фердинанда лишь бездушными и часто карикатурными штампами. На самом деле он этого отнюдь не заслужил. Даже если не учитывать всего изложенного выше, в ходе самих трагических событий он проявил и заслуживающее глубокого уважения гражданское мужество, и личный героизм. Где-то произошла утечка информации о готовящемся покушении, и накануне визита в Боснию он получил несколько предупреждений. Далеко не все политические силы Белграда сочувствовали заговорщикам — например, премьер-министр Пашич. Он известил верного ему сербского посланника в Вене Иовановича, и тот при встрече с австрийским министром Леоном Билинским намеками дал понять, что в Сараево эрцгерцогу может угрожать опасность. Очевидно, подобные сведения дошли и до МИД России от посла в Белграде Н. Г. Гартвига. Во время визита министра иностранных дел Сазонова в Румынию он там вдруг задал вопрос министру Братиану: "Что произойдет, если Франц Фердинанд будет убит?"

Для сферы высокой дипломатии яснее и быть не может. Открытым текстом. Кстати, из факта огласки видно и то, что Россия стремилась предотвратить инцидент.

Тем не менее, эрцгерцог не отказался от запланированной поездки и встречи с населением Сараево — ведь кроме инспектирования маневров, мероприятие носило важнейший внутриполитический характер. Франц Фердинанд ехал как раз к тем подданным, права которых отстаивал и с которыми надеялся найти пути сближения. По прибытии в Боснию эрцгерцог с женой остановились в курортном местечке Илидже и сначала посетили Сараево инкогнито, приехав туда 25. 6. По своему обыкновению, Франц Фердинанд хотел беспрепятственно познакомиться с бытом подданных, составить непредвзятое впечатление об их нуждах и настроениях. Супруги ходили по улицам, базарам, общались с горожанами. Их инкогнито очень быстро было раскрыто — конечно же, эрцгерцога сразу узнавали, благодаря портретам, растиражированным местными газетами перед визитом. Тем не менее, при этом не было ни единого антагонистического выпада, ни единой акции протеста или проявления вражды всюду наследника и его жену встречали радушно и доброжелательно, как дорогих гостей.