Л Красин - Письма жене и детям (1917-1926)

РСФСР Народный Комиссар внешней торговли

Милые мои маманя и девочки!

Я предполагал выехать отсюда не позже 23 сент[ября], но дела складываются так, что я едва ли выеду ранее 29–30 сент[ября]. Боюсь, что вам будет трудно ждать до этого времени, тем более что мне во что бы то ни стало надо ехать через Швецию, т. е. потерять на это лишних 3–4 дня. Вероятно, вам уже надоело в Италии, и, так как мой приезд затягивается, я уже не хотел бы вас стеснять в дальнейших планах, и, если вы стремитесь в Англию, то поезжайте туда теперь же. Я в этом случае тоже проеду из Берлина в Лондон, а отпуск либо отложу, либо использую его как-либо иначе. Очень досадно, что все это так выходит, но мне в данную минуту уехать абсолютно невозможно.

Пишите мне через Стомонякова: совершенно безбожно с вашей стороны за все время не написать мне ни разу, я этого все-таки от вас не ожидал. Если у вас не хватает денег, пишите Стомонякову, я прошу его вас ими снабдить.

Целую всех. Ваш папаня

Милые маманя и девочки!

Я здесь застрял и не могу выбраться. Мною 9 сентября заключен в Берлине договор, по отзыву всей мировой печати, превосходящий по своему значению все доселе заключ[енные] нами договоры плюс Генуя и Гаага, но здешние мудрецы, пославшие меня 24 августа лететь в Берлин и обратно, теперь, что называется, воротят рыло.

Дела у нас тут настолько серьезны становятся, что я подумываю об уходе с работы этой совсем: слишком велико непонимание руководящих сфер и их неделовитость, так что буквально опускаются руки. Таким образом, мои милые, нам еще раз предстоит довольно крупная ломка всех наших жизненных обстоятельств и условий. Возможно, это и к лучшему, можно будет несколько отдохнуть и разобраться в этой сутолоке последних дней.

Я твердо решил уйти из пр[авительст]ва, если не проведу этого дела [269], но пока не проиграл его во всех инстанциях, должен бороться до конца. Теперь решено перенести дело на пленум, который состоится 5 октября [270], значит, ранее 7-10 окт[ября] мне не выехать. Боюсь, что вы так долго не сможете ждать и, кроме того, может создаться такое положение, что мне обязательно придется быть сперва в Лондоне, возможно, для свидания с Ллойд Джорджем. Отпуск мне дан, но когда я его использую — неизвестно. Здесь все здоровы, и Митя поправился почти совсем.

Целую всех. Ваш Краси.

Если нужны деньги, выписывай их или через Берзина, или через Стомонякова, которого я уже дважды об этом просил.

РСФСР Народный Комиссар внешней торговли

Милая маманя и девочки!

Приехала В[ера] И[вановна], жена Андрея, и сообщила, что он выехал в Константинополь и имеет визы в Италию и Англ[ию]. Полагаю, что вы с ним уже так или иначе связались. Адрес Виктора: Victor Ox, Poste anglaise, poste restante. Constantinople. Если у вас еще нет ничего от Андрея, то надо писать или телегр[афировать] Виктору по этому адресу, и тогда уже решите, как и где с Андреем встретиться.

У меня дела пока все еще не определенны, и выеду я отсюда вряд ли ранее 10 октября.

Пока целую всех, надо письмо сдавать на аэропочту.

От вас по-прежнему ни строчки.

Кр[асин]

Милые мои маманя и девочки!

Наконец-то от дочерей получились письма с более или менее определенным адресом. Я все еще не могу уехать. Хотя главные дела уже и окончились (как вы знаете из газет), но я нахожусь еще в положении ерша, которому надо додраться с карасем. Надеюсь, впрочем, что это операция будет недолгая, и мне удастся выехать дня через два-три. Мне очень жаль, что не удалось погреться на солнце и покупаться в море, и еще более жаль, что я и вас сбил с толку и нарушил все ваши планы и расчеты, но ничего не поделаешь, такая уж, очевидно, моя проклятая судьба, что нет мне ни отдыха, ни срока. В данном случае, к тому же, все труды, работа, энергия, талант пропали даром, и небольшое количество ослов и болванов разрушило всю мою работу с такой же легкостью, с какой мальчишка одним ударом разрывает тонкое плетение паука [271]. Даже для моего ангельского терпения это испытание уже превосходящее всякую меру.

Если я выеду около 10–12, то буду в Берлине, дай бог, к 18–20 окт[ября], так мне непременно надо проехать через Стокгольм. Когда-то туда теперь еще попадешь! В Берлине придется пробыть тоже не менее 3–4 дней, так как со Стомоняковым, да и вообще, могут предстоять большие разговоры. Таким образом, только к самому концу месяца я могу освободиться. Вам, наверно, Италия успела уже надоесть, да и пора сейчас, пожалуй, не столь привлекательная. Предоставляю вам решать, как быть дальше: ехать ли мне к вам с тем, чтобы попытаться где-нибудь на море урвать у солнца еще две-три недели, или же мне отказаться от мечты поехать на юг до будущего года, вернуться всем в Англию и вам засесть за работу. Я в этом случае, затратив неск[олько] дней на врачей, тоже вернулся бы в Лондон. Немецким врачам надо будет показаться как для генерального просмотра, так и специально уховику: у меня в левом ухе опять завелась какая-то пакость, и надо будет посоветоваться с каким-нибудь хорошим специалистом. Сердце работает как будто еще по годам хорошо, но и его просмотреть не мешает. Планы мои от активной работы отойти, подучить англ[ийский] язык и, может быть, написать кое-что. К весне буду стараться частным лицом попасть в Америку, прочесть там несколько лекций, а дальше уже будет видно, что и где делать. До весны проживем в Лондоне, а там надо будет, вероятно, думать о какой-либо перемене места, так как на вольный заработок в Англии не проживешь, надо выбирать страну подешевле. Предприятие это будет нелегкое, везде стало отчаянно трудно и тесно жить, и один квартирный вопрос чего стоит. Ну, обо всем этом успеем поговорить. Встретились ли вы, наконец, с Андреем, который уже давно в Константинополе и, по словам Веры Ив[ановны] [272], имел итальянскую и английскую визы? Имел ли только соотв[етственно] монеты, не знаю. Андрей у отца в Конст[антинополе]. Если вы еще не списались, немедленно сделайте это. Вера Ив[ановна] приехала сюда со своими ребятами и мается тут с отысканием квартиры, зимней одежды и проч[им]. Дело нелегкое. Впрочем, она человек бойкий и не пропадет: тут только теперь такой публике, что купить-продать умеет, и жить, а средний брат-интеллигент — хоть пропадай. Все есть, но за такие деньги, что лишь спекулянту под силу, а обыватель ходит и зубами пощелкивает. Впрочем, в этом году Москва даже чиниться начала, а в нашем доме даже водяное отопление налаживается.

Митя поправился почти совсем, но учиться ему еще до весны нельзя. Приезжал на месяц в Москву, но вчера опять уехал в Шатуру. Ушок так-таки совсем стал деревенский и в городе редко показывается. Гермаша же тут живет и разработал много очень интересных вещей. Пора ему идти в профессора. Тетя Соня в Стокг[ольме], но, кажется, очень скучает по своим деткам!! И даже отпуск ей кажется не впрок. Боюсь, что теперь уж не удастся мне их [к] вам привезти: срок ее отпуска оканчивается. Ну, пока прощайте. Целую вас всех крепко. Пишите мне через Стомонякова, Maassenstrasse, 9.