Сергей Галвазин - Охранные структуры Российской империи

Дальнейшее наблюдение за тем домом показало, что он почти никем не посещается. Там царила тишина. Только под вечер выходил как будто рабочий к воротам, стоял, курил и уходил обратно. Он наблюдал, конечно, за тем, что делается около.

Совокупность всех данных розыска привела нас к заключению, что мы напали на типографию, а потому, произведя перед первым мая аресты, я направил наряд и в подозрительный дом. Результат превзошел все наши ожидания.

В верхнем этаже небольшого двухэтажного дома, в квартире из трех комнат с кухней была обнаружена большая, хорошо оборудованная типография. Жила там социал-демократка Севастьянова, скромная по виду, довольно симпатичная, типа народной учительницы, женщина. Она была привлечена уже по какому-то дознанию при управлении и бывала там на допросах. Бывать в жандармском управлении и в то же время заведовать типографией было довольно смело"1.

Уфимские большевики, по воспоминаниям участников, нелегальную литературу хранили в тайниках, находящихся в стенах дома. Наиболее революционные издания, вплетенные в евангелие и другие религиозные книги, стояли на книжной полке на самом видном месте. Это тоже хороший способ конспирации. Однажды при обыске такое евангелие взял в руки производящий обыск жандарм. Пролистав его в поисках вложенных записок или прокламаций, он даже не взглянул на текст. Рядом стоящий второй рылся таким же образом в аналогично оформленных "нелегальных" книгах с таким же результатом. Разве можно обыскивая, даже только квартиру, вчитываться в содержание? Обложка с заглавием красноречиво объясняет содержание1.

Положение между законом и целью революционной партии побуждает заботиться о том времени, когда они вошли в противоречие. В 1898 году в социал-демократической литературе вышло в свет руководство "Как вести себя революционеру на свободе и при следствии", в котором отмечались советы революционерам, как им вести себя в тюрьме, и они предупреждались о возможности использования жандармами в камере "переодетых шпиков".

В 1900 году Ленин на брошюру социал-демократа Бахарева (В.П. Акимова) "Как держать себя на допросах" отреагировал сдержанно, но предупредил, что необходимо проводить такого рода воспитательную работу, так как: "Привлечение к движению масс совсем юной рабочей и интеллигентной молодежи, полное почти забвение или, вернее, незнание ею того, что было в старину"2. Выпущенная по инициативе самих революционеров, эта брошюра имела в подполье широкое распространение. Особое значение она приобрела после ставших известными фактов проведения психологических, а скорее, нечеловеческих экспериментов над С.А. Тер-Петросяном (Камо) в тюрьме Моабит. Но, несмотря на отсутствие в широкой партийной печати подобных рекомендаций, на местах в кружках и дружинах занятия на эту тему проводились самостоятельно.

II съезд РСДРП принял резолюцию "О показаниях на следствии", которая буквально сводится к следующему: "Принимая во внимание: а) что всякие показания, даваемые революционерами на жандармском следствии, независимо от воли революционеров, служат в руках следователей главным материалом для обвинения и привлечения к следствию новых лиц; б) что отказ от показаний, если он широко применяется, будет содействовать в сильной степени революционному воспитанию пролетариата; — II съезд РСДРП рекомендует всем членам партии отказываться от каких бы то ни было показаний на жандармском следствии"3.

Важное значение такая тактика имела ещё и потому, что очень часто агентурные данные были не только основными, но и единственными доказательствами. С этой же целью подпольщики без крайней нужды стремились партийных записей не вести (они могли служить уликовыми материалами для органов следствия и суда). Им приходилось больше надеяться на свою память и на высокий уровень ответственности и сознательности тех, кто стоял с ними в одних рядах.

Характер поведения революционера, даже очень опытного и мужественного, во многом зависел от отношения к его судьбе его товарищей. Поэтому социал-демократы заботились о том, чтобы иметь специальный фонд для содействия побегам и оказания помощи политическим заключенным.

Нелегальное положение, как способ избежания ареста, широко применялось на практике. Оно требовало хорошо отлаженной системы материального обеспечения, и прежде всего надежных документов. Полицейский аппарат располагал совершенной для того времени системой учета населения, поэтому большое значение в нелегальной работе имели паспорта и паспортное дело. По существующему положению в то время в России применялись следующие виды паспортов: бессрочная паспортная книжка, годовой паспорт и бланк, выдаваемый сроком на 5 лет. Поддельные документы, используемые подпольщиками, делились в свою очередь на действительные или специально изготовленные. Для их изготовления было создано даже "паспортное бюро" русской организации "Искры" и, кроме того, всем революционным организациям была поставлена задача добывать чистые паспортные книжки и бланки. Как правило, они приобретались за деньги в управах, у старост или лиц, специально занимавшихся продажей документов. Иногда заграничное бюро "Искры" брало паспорта "в аренду" у лиц, пользовавшихся его доверием. Тот, кто ехал в Россию по заданию, имел, как правило, два паспорта: заграничный, с визой, разрешавшей въезд в Россию, и российский, для длительной работы в стране. Агенты "Искры", работающие в России, часто имели наборы средств для изготовления необходимых документов. "Паспорта делились по качеству на категории. Самыми доброкачественными считались так называемые настоящие паспорта, т. е. чужие паспорта людей, живших в таких местностях, где прописываться не требовалось. Второго сорта были дубликаты с чужой паспортной книжки. Часто… без ведома владельца списывались имя, фамилия и все прочее в чистую книжку. Подделывалась также печать, подпись, прописка и дубликат готов. Далее шли паспорта людей умерших. Пользоваться ими можно было, конечно, не в том городе, где проживал их владелец до того, как умер. Самыми последними по качеству считались фальшивки, когда брался чистый паспортный бланк или книжка и в меру воображения "паспортистка" заполняла именем, фамилией и подписью, какие придут в данную минуту в голову"1. В тех случаях, когда купить бланк было невозможно, не было преданного революции человека, работающего в паспортной системе, задача его приобретения, по воспоминанию участников событий, решалась иначе. "Бывало так, что срочно требовался паспорт для документов (печати, штемпели и т. п.) кого-либо из товарищей, находившихся на нелегальном положении. Я отправлялась к помощнику пристава, слушала его казарменные каламбуры и терпеливо ждала момента, когда его вызовут из комнаты по какому-либо делу. Он вставал, просил извинения и покидал меня на несколько минут. Через некоторое время возвращался, но интерес к разговору у меня пропадал. Я прощалась, обещав наведываться. И свое обещание выполняла. На столе у полицейского лежала, как правило, горка пустых бланков для паспортов. Но учет был поставлен неважно и пропажа одного или двух бланков оставалась незаметной"2.