Александр Тюрин - Правда о Николае I. Оболганный император

Канадскому поселенцу не столь угрожала засуха — североамериканские степи имеют большее увлажнение, чем южнороссийские. Не был он знаком и с таким страшным врагом, как орда кочевников.

«Главной особенностью территории исторического ядра Российского государства с точки зрения аграрного развития является крайне ограниченный срок для полевых работ», — определяет академик Милов.

Рабочий сезон для русского земледелия обычно длился «от Егория до Покрова», с середины апреля до середины сентября (по новому стилю с начала мая до начала октября), около пяти месяцев. В северных районах России и того меньше. [8] Милов Л.В. Природно-климатический фактор и особенности российского исторического процесса. В кн: По следам ушедших эпох. Статьи и заметки, М.2006, с.641.

Заморозки норовили сузить и этот короткий сельскохозяйственный период, они нередко продолжались до первых чисел июля и снова приходили в начале сентября.

В Московском регионе было около 110 безморозных дней, температуры выше 15° длились 59–67 дней.

В среднем русский крестьянин имел для земледельческих работ 125–130 дней. Из этого времени на сенокос уходило около 30 дней. Напомним, в Западной Европе из рабочего сезона выпадали лишь декабрь и январь. [9] Там же, с. 642–643.

Большая длительность сельскохозяйственного периода давала европейским крестьянам возможность равномерной постоянной работы, лучшей обработки почвы, создавала прямую зависимость между вложенным трудом и результатом. В западноевропейской земле был зарыт знаменитый девиз капитализма: «время — деньги».

Экономист Гакстхаузен в начале 19 в. определил, что для обработки одинакового по размерам участка на Рейне у Майнца и на Волге у Ярославля, требуется: в России труд 14 крестьян и 10 крестьянок, а в Германии 8 крестьян и 6 крестьянок. При том доход в Германии составит 5000 талеров, а в России вдвое меньше.

При качественной обработке земли, в доиндустриальную эпоху, трудовые затраты русского крестьянина составляли примерно 59 человека-дней на одну десятину.

Но при распространенном размере пахотного участка в 4,5 дес., крестьянин мог потратить на одну десятину лишь 21–23 рабочих дня. Это без жатвы, обмолота и выполнения трудовой повинности в пользу землевладельца (в случае отработочной ренты). Такие затраты времени предполагали некачественную обработку почвы, скоротьбу, что вело к низкой урожайности.

Малая продолжительность сенокоса и длительный период стойлового содержания скота — до 6 месяцев (в Западной Европе скот практически весь год на открытых пастбищах) определяло слабое развитие российского скотоводства. Малое количество скота давало малое количество удобрений для полей, что также не способствовало подъему урожайности.

Из-за дефицита времени на заготовку сена, скотине хватало его обычно до января. Рабочий скот был малосильный, а корова давала не более 600 литров молока в год.

В центре страны преобладали низкоплодородные почвы с невысоким содержанием гумуса — покровные суглинки, глинистые, супеси. На глинистых и суглинистых почвах в сухое время образовывалась корка, не пропускающая воду к корням во время дождя.

Истощение почвы приводило к периодическому забрасыванию земли в залежь — для естественного восстановления плодородия. Крестьянин нуждался в новой земле — нови.

«Будучи сугубо экстенсивным, оно (земледельческое производство) распространялось на всё новые и новые территории. Именно этот фактор лежал в основе многовекового движения русского населения на юг и юго-восток Европейской России, где были более плодородные земли, хотя и постоянно подвергавшиеся нашествию засухи», — пишет Милов.

На всех доступных путях расселения нашим сельскохозяйственных колонистов не ждали земли, «текущие молоком и медом», подобные тем, что встречали маисом, индюшками, долгим летним теплом европейских поселенцев в Северной Америке. Русских переселенцев зачастую ждал еще более суровый климат. Русские крестьяне несли земледелие туда, где до них этим никто не занимался — в северное Заволжье, на Северную Двину и Белое море, на Кольский полуостров, в Пермский край и Сибирь.

Освоение новой пашни в лесу за счет «пала» или степной залежи давало первые годы хорошие урожая, до сам-10 и даже выше, затем урожайность резко падала.

Посмотрим на многовековую динамику по урожаям ржи (основной сельскохозяйственной культуры) в историческом центре страны, где проживала основная масса русского населения.

XV век.

Вотская и Шелонская пятины: сам-1,7 — сам-2,3

Обонежская пятина: сам-3

Деревская пятина и Новгородский уезды: сам-2 — сам-3

Конец XVI века.

Владимир, Суздаль, Тверь, Старица, Рязань, Волок, Дмитров: сам-2,45 — сам-3,3

XIX век,1802–1811 гг.

север: сам-3,4

северо-запад: 2,7

запад: 3,6

Смоленск: 2,6

Центрально-нечерноземный регион: 2,6

Средневолжский: 3

Приуральский: 3 [10] Там же, с. 639–640.

Как мы видим, на протяжении веков нет никакой положительной динамики; урожайность практически не растет. (Мало что изменится до радикального увеличения энерговооруженности села и масового применения искусственных удобрений — а это уже середина 20 века, советская индустриализация.)

При хорошем урожае сам-4 на члена крестьянской семьи приходилось 24–27 пуд. хлеба и семья могла продать на рынке около 17 пуд. При среднем урожае на члена крестьянской семьи приходилось всего 12–15 пудов хлеба — товарность хозяйства на нуле. [11] История России с начала XVIII века до конца XIX века, М., 1997, под ред. ак. Л.В. Милова, с.148.

Община старалась обеспечить более-менее равные условия своим членам, предоставляя им в индивидуальное пользование набор разных по качеству участков земли. Качество участков менялось в связи с засухами и чрезмерными осадками, менялось и количество рабочих рук в семьях — это вело к перераспределению участков между членами общины.

Такой уклад крестьянской жизни ак. Л. Милов обозначает, как «мобилизационно-кризисный режим выживаемости общества с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта».

Особенности российского климата (приход холодного арктического или жаркого сухого азиатские воздуха в самый разгар сельскохозяйственного сезона) предопределяли возможность неурожаев практически во всех регионах России. Раз в три-четыре года крестьянин получал урожай сам-2, даже сам-1. Князь М. Щербатов, что первый провел статистические исследования на эту тему, пришел к выводу, что страна регулярно оказывалась на грани голода.