А Кабацков - «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

В другом следственном деле сохранились показания еще одного бывшего сотрудника Пермского НКВД — Аликина Аркадия Михайловича, данные им 9 мая 1939 г. на допросе в следчасти НКВД СССР. Они позволяют узнать, каким образом была организована операция по аресту краснокамских татар:

«…из числа арестованных по так называемой базе иностранных разведок, в декабре месяце 1937 г. или январе 1938 г., Особый Отдел во главе с Мозжериным арестовал более 150 человек татар, трудпоселенцев, а также несколько человек пермских татар, работающих в местном Военторге.

…Чтобы арестовать этих татар Мозжерин командировал в Краснокамск /место расположения трудссылки/ Бурылова Д. А. Последний, так как в Особом отделе на указанных татар никаких компрометирующих материалов не было и даже не были известны их фамилии, прибыв в Краснокамск, обратился в комендатуру Трудпоселка с тем, чтобы ему представили списки и личные дела находящихся в трудпоселке татар. Получив эти документы Бурылов на „глазок“ стал подбирать людей для предполагаемого ареста.

К этому времени в Краснокамск прибыли Мозжерин и Демченко, и все, вместе подобрав таким способом необходимое количество людей для ареста, приступили к операции. Ни ордеров, ни постановлений на арест Мозжерин, Демченко и Бурылов не выносили, а просто врывались в бараки, арестовывали людей, группировали их на грузовых автомашинах.

Пока арестованные татары группировались на грузовых автомашинах, их семьи, родственники и знакомые толпами собирались у стоянки автомашин, женщины и дети плакали, а некоторые мужчины высказывали явное недовольство совершаемым произволом.

Бурылов, производивший операцию, позднее рассказывал мне, что тех татар, которые пытались проявлять активно свое недовольство, Мозжерин приказал втаскивать на автомашину и арестовывать. Затем, когда автомашины с арестованными татарами направлялись к вокзалу, толпы их окружавшие, двигались за ними в том же направлении, увлекая за собой и других. […]

В Перми для того, чтобы легче было обмануть татар при подписании протоколов, их согнали в одну большую комнату в помещении горотдела, а затем по одному вызывали на допрос и давали подписывать фиктивные протоколы, а затем направляли в тюрьму. […]

Так, Мозжериным была искусственно создана татарская шпионско-диверсионная организация, действовавшая якобы в пользу японской разведки. Для того чтобы эта организация была увязана с частями 82 стрелковой дивизии, во главе ее были поставлены вышеупомянутые татары из военторга.

[…] татарское дело, оно, как мне известно, неоднократно направлялось на тройку и на рассмотрение по альбому, но каждый раз возвращалось за отсутствием лимита, после ареста Левоцкого Мозжерину и другим было ясно, что созданное ими дело необходимо было прекратить, однако они вновь его оформили и направили на тройку, решением которой до 60 человек были приговорены к ВМН, остальные находятся в тюрьме…» [351] Выписка из протокола допроса Аликина Аркадия Михайловича. От 9 мая 1939 года// ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. № 14756. Л. 72–73. .

В описываемой операции по аресту краснокамских татар видно, что для следователей главным была массовость и скорость в организации арестов. Принадлежность будущего арестованного к определенной социальной и национальной группе ссыльных татар становилась причиной для его репрессирования.

Материалы дела по Аюпову Идрису не дают оснований напрямую включить его в группу арестованных краснокамских татар, упомянутых в показаниях бывших следователей НКВД. Хотя наличие связи вполне возможно. При аресте Аюпов проживал и работал в г. Краснокамске. Он был обвинен в работе на японскую разведку. Материалы его первого, январского допроса дополнены двумя допросами от 9 сентября и 12 октября 1938 г., которые вели другие следователи. И так как в деле осталась расписка, что арестованному 7.02.1938 г. объявили об окончании следствия, дополнительные протоколы становятся свидетельством, что его дело было направлено на доследование вместе с другими следственными делами, вполне вероятно, «за отсутствием лимита».

Вернемся к показаниям Идриса Аюпова. Они вскрывают значимые для следователей на рубеже 1937–1938 гг. элементы технологии социального номинирования арестованных как врагов советской власти. В показаниях, оформленных 8 января 1938 г. и, как потом выяснится, полностью сфальсифицированных следователем (что согласуется с показаниями Аликина А. М. о том, как проходило оформление дел на арестованных краснокамских татар), есть всего лишь один вопрос и один ответ:

«Вопрос: Вы арестованы как участник Диверсионно-Повстанческой организации. Признаете Вы себя в этом виновным.

Ответ: Да признаю. Ибо я, будучи завербован в 1936 году агентом Японской разведки Абатуровым Галлеем и по его заданию в июле м-це 1937 года, вывел из строя три машины Эл. Мотора в цехе № 10 Бумкомбината путем заброски в него металлических… [неразборчиво. — А. К]. Работал я в то время в цехе № 10 в качестве Эл. монтера. (С. 5)» [352] Протокол допроса Аюпова Идриса. От 8 января 1938 года // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 14871. Л. 5. .

И если бы не возвращение дела на новое оформление, не повторные допросы осенью 1938 г., то, наверное, вряд ли можно было бы узнать, что никаким электромонтером арестованный никогда не работал.

На повторном допросе от 9 сентября 1938 года следователь уточняет социальное происхождение Аюпова. Задает вопросы про то, как тот попал на Урал, чем занимался его отец. Здесь можно увидеть лишь поиск дополнительной информации относительно принадлежности арестованного к социально неблагонадежной категории раскулаченных, высланных в начале 1930-х гг. на Урал на поселение.

А вот 12 октября следователь стал задавать уточняющие вопросы по обвинениям, предъявленным в начале года. Ответы зафиксированы, скорее всего, вполне реальные, так как текст протокола допроса вполне определенно указывает на допущенные первым следователем фальсификации. Поэтому приведем выдержки из стенограммы допроса от 12 октября 1938 г., показывающие, как его сделали электромонтером и контрреволюционером:

«Вопрос: Скажите подробно о вербовке Вас в контрреволюционную организацию?

Ответ: В контрреволюционную организацию меня никто не вербовал, существует ли таковая, мне ничего не известно.

Вопрос: В январе месяце 1938 года Вы давали показания о том, что являетесь участником контрреволюционной организации?

Ответ: Я никогда таких показаний не давал, повторяю, что в контрреволюционной организации я не состоял и никакой к-p работы не вел.

[…] в январе 1938 года в г. Краснокамске следователь — фамилии не помню — меня допрашивал, а потом прочитал, что я к советской власти отношусь хорошо, это я подписал, больше ничего не подписывал.